Новости

― Получается, вы отвечаете не только за дороги, но и за дураков, Марат Шакирзянович?

― За вторых точно нет. Кстати, не считаю, будто у нас много дураков. Все-таки самая образованная страна.

— Была.

— И остается. По проценту людей с вузовскими дипломами мы по-прежнему лидеры. Такого нет нигде в мире. Думаю, это выражение досталось нам из царской России. С тех пор многое изменилось. Кстати, когда я общался с Ли Куан Ю, создателем сингапурского чуда, он сказал простые, но точные слова: "Ваше главное достояние — не нефть и газ, а люди…"

― Летали в Сингапур?

― Я туда ездил, он приезжал в Татарстан, когда строили особую экономическую зону. Потом в Москве общались.

Поэтому фраза о дураках к нам уже не подходит. Да, плохие дороги пока есть, но, думаю, за пять лет опорную сеть приведем в порядок. Как минимум.

Я еженедельно веду мониторинг, благодаря аэрофотосъемке вижу всю картину, каждый участок. Работало десять тысяч человек, будет 15. Четыре тысячи единиц техники. Уже половина моста через Волгу построена. Уверен, за три года основной объем работ выполним. Теоретически может быть задержка на пару месяцев, не более. Если, конечно, не произойдет чего-то вопиющего.

― А дальше?

― Президент, увидев, что мы развернулись такими темпами, предложил: "Давайте до Екатеринбурга делать". А там недалеко до Тюмени и Челябинска. Что в результате получим? Скоростную дорогу от Санкт-Петербурга до Восточной Сибири. Если раньше на этот маршрут уходило двое-трое суток, теперь понадобится в два с лишним раза меньше. Не превышая разрешенной скорости 130 километров в час. Четыре полосы, ни единого светофора… Красота!

На мой взгляд, и на Тюмени не надо останавливаться, следует тянуть дальше. Посмотрим, что позволят финансы, оценим возможности бюджета и двинемся в сторону Омска, Новосибирска.

Такие инфраструктурные истории дают колоссальный мультипликативный эффект. Есть формула, рассчитывающая, как скорость передвижения грузов и людей влияет на экономический рост. Например, в масштабах Москвы снижение среднего времени в пути на минуту приносит в городскую казну несколько миллиардов рублей за год. И это, повторяю, цена одной минуты, выливающаяся в миллионы сэкономленных пассажирами часов!

Почему в мире не дают расползаться городам? Когда мегаполис становится слишком большим, он теряет экономическую привлекательность. Затраты на дороги, инфраструктуру, строительство, их содержание значительно возрастают.

― Значит, история с Новой Москвой — ошибка?

― Нет, в той ситуации не оставалось выбора, столица оказалась заперта… У Москвы был колоссальный инвестиционный потенциал, но он стал несбалансированно выплескиваться за пределы МКАД в виде строительства там нового жилья, что лишь увеличивало дорожные пробки и ухудшало ситуацию.

― И вы выпустили пар?

― Да, но в нужном направлении. Параллельно мы решали другой ключевой вопрос, строя Московский центральный диаметр, наземное метро, связавшее ближайшее Подмосковье и столицу в один транспортный каркас. Теперь из пригорода можно доехать до центра за 25 минут на комфортабельном поезде. И это сразу меняет ментальность человека, его решение, где жить. Надо ли ломиться в пределы Садового кольца?

И для Московской области колоссальный плюс. Человек может спокойно оставаться жителем — условно — Апрелевки и без проблем работать в Москве.

Нет, экономически это очень выгодное решение. Развитие конгломерации — важнейшая тема…

― Об этом еще поговорим. Хочу тему Москвы закрыть… Точнее, раскрыть. Вы не раз повторяли, что гордитесь, как удалось развязать транспортный логистический узел, грозивший коллапсом. Но разве менее значима была ревизия строек, с которой вы начинали, перебравшись в столицу из Казани?

― Соглашусь. В первые два года нам пришлось, по сути, остановить инвестиционное строительство в Москве. Это было очень тяжелое решение...

Мы с Сергеем Собяниным тогда провели большое количество штабов и решили, что надо взять паузу. Новые стройки, особенно транспортные, без снятия существовавших проблем продолжали, как тромбы, затыкать сложившуюся инфраструктуру. Например, площадь Тверской Заставы перед Белорусским вокзалом, где хотели построить огромный торговый центр. Мы никогда не развязали бы этот узел, убили бы насмерть центр города. Но что значит — остановить стройку? Люди купили землю, спроектировали, вложили деньги. С каждым инвестором мы искали варианты компенсации. С одними договорились, с другими судились. Но базово почти на 100 процентов расшили ситуацию. И занялись транспортной инфраструктурой.

― Стремно было?

― Ни в ресторан сходить, ни на премьеру в театр?

― Вообще никуда. Дом ― работа ― дом. Пять лет жизни в таком режиме.

Всякие были случаи…

Помню, приехали с инспекцией на рынок, который, значит, захватил проезжую часть дороги. Ни рейсовому автобусу протиснуться, ни подъезд к будущей станции метро проложить. Надо было разобраться в ситуации. Прибыли на место, а никто из сопровождавших меня чиновников префектуры из минивэна не выходит. Спрашиваю: "В чем дело?" Отвечают: "Рынок держат одни бандиты, другие с ними воюют. Тут каждый год директоров убивают. Мы за ворота вообще не суемся".

Директор ходил в окружении восьми автоматчиков…

— Итог?

— Провели спецоперацию с участием силовиков, зачистили территорию, прорубили дорогу… А какие варианты?

― Угрозы в свой адрес получали?

― И я, и мои сотрудники…

Москва — большой город, тут всегда пересекались разные интересы.

― У вас сколько было охраны?

― Она мне не полагалась. Только старая бронированная машина из гаража мэрии. Да и та была одна. Сергей Семенович отдал ее мне.

― Бронежилет носили?

― Первое время возил в багажнике, потом уже не вспоминал. 

― Купить пытались?

― Обязательно. Первым делом старались сунуть взятку.

― С чемоданчиками приходили?

― По-всякому. Четко понимал: если хотя бы раз поддамся, сразу стану зависимым. Жестко выдерживал позицию, ни с кем не вступал в коммерческие отношения.

― Казань — тоже не деревня.

― Там попроще. Система более управляемая, вертикаль выстроена. Но мы и в Москве шаг за шагом все вопросы решили. Сергей Семенович — очень последовательный руководитель. Наводил порядок системно, в каждой отрасли, в том числе инвестиционно-строительной. Сегодня город — мировой лидер по ключевым показателям, в частности, входит в первую десятку по объему инвестиций в недвижимость и транспортную инфраструктуру. Шанхай или Нью-Йорк пока строят больше, но многих Москва уже опередила.

― Реновация — правильная история?

― Абсолютно! Болтунов хватало, тех, кто на этой теме пытался политику разыграть. На самом деле стоял банально простой вопрос: либо вложить от 30 до 70 процентов от стоимости дома в его ремонт, чтобы через 15 лет его все равно снести — у пятиэтажек нормативный срок был полвека, они и так уже лишнее простояли. Второй вариант: сразу сломать хрущевки и построить дома, гарантирующие новое качество жизни.

Стандарты Советского Союза изжили себя, мы уверенно шли к коллапсу прежней градостроительной политики. Альтернативы реновации старого жилого фонда не было. Видел фотографии, как на пятиэтажках балконы отваливались. Еще год-два, и это стало бы повсеместным. Какой смысл эти дома реконструировать? Их снесли, построили новые. Да, плотность увеличилась, но добавилось и благоустройство, с транспортной логистикой разобрались. Сегодня в Москве эта проблема базово решена. По плотности линий метро и МЦД наша столица уже входит в мировые лидеры. В крупных американских городах обеспеченность общественным транспортом в среднем 45 процентов, а в Москве 70 процентов населения пользуется метро и автобусами с трамваями. Прекрасный показатель. Один из самых высоких среди мегаполисов.

Поэтому, принимая решение, мы учитывали, какие районы подвергнутся реновации, как они будут дальше развиваться. Колоссальная работа, которую обычный житель не видел. На протяжении двух лет мы дважды в неделю проводили штаб, где обсуждался каждый микрорайон, квартал и дом.

― Ваши оппоненты говорят, что на место хрущевок пришли жуткие человейники. Когда из окна на 30-м этаже смотришь в спальню соседа в доме напротив.

― Есть такой показатель, как экономика города. Расселение жилья — очень капиталоемкая задача. Надо учитывать, что по современным российским нормативам мы должны были давать квартиры в среднем на 30 процентов больше прежних. Скажите, а где средства на это взять?

― Как пел Высоцкий: "Где деньги, Зин?"

― Именно! Пришлось добавлять плотность, чтобы увеличить площадь квартир. Да, дома сделали выше, поставили кучнее, зато получили современную инфраструктуру с парковками, благоустроенной территорией. И кстати, на верхних этажах было больше всего желающих поселиться.

― Так вы вроде бы и хотите московский опыт на всю Россию экстраполировать?

― Уже это делаем. Понятно, один в один перенести в глубинку опыт столицы нельзя. Во всех регионах разное… Вот был я в Астрахани. Да, у них нет столько бюджетных денег, чтобы построить стартовые дома, сразу переселить в них людей, а потом ломать старое жилье. Они работают с инвесторами, но процесс не такой быстрый. При этом элементы московской реновации можно и нужно применять по стране. У нас же есть федеральный закон о комплексном развитии территорий. Он дает большие возможности для гибкости.

― Объясните про агломерации. Вы хотите строить новые мегаполисы?

― Нет, создавать их на базе существующих городов.

Весь мир идет этим путем. 75 процентов населения Земли уже живет в агломерациях. Это неизбежно. И экономика так растет быстрее.

― Как практически все будет выглядеть?

— А вокруг, значит, пустыня, безлюдная страна?

— Поймите, сегодня никто не поедет жить в село, где нет нормальных условий. Там остались те, кому некуда перебраться. Какой выход? Нужны населенные пункты с удобной инфраструктурой — со школами, больницами, приличными домами культуры и обязательно хорошей дорогой, чтобы люди, живя там, могли ездить на работу на агрофирму. Для этого и нужны опорные точки. Никто не собирается превращать Россию в мертвую пустыню, малые города никуда не исчезнут, агломерация — не замена, а отдельная программа развития. Важен баланс. Ни в коем случае нельзя ничего нарушать.

― Шойгу предлагает создавать в Сибири крупные города с нуля. Даже места уже подобрал.

― На мой взгляд, нужно не дополнительные мегаполисы строить, а благоустраивать те, которые есть. Любой новый масштабный проект — это колоссальная нагрузка на инфраструктуру.

― Правильно понимаю, что вы против идеи Сергея Кужугетовича?

― У меня отношение такое… двоякое. Надо оценивать каждый конкретный случай.

Например, можно развивать Братск. Нормальная точка роста, экономика просчитывается. Сейчас в Якутии будет расти Нерюнгри. Пока город небольшой, но потенциал колоссальный. Стоит вложиться, чтобы люди там жили, а не на вахту ездили.

Поэтому тема новых городов требует детальной проработки.

― Да и кто согласится на переезд в Сибирь — большой вопрос. Вице-премьер Юрий Трутнев, ваш сосед по Белому дому, считает, что строительство городов в Сибири оттянет людей с Дальнего Востока.

― Нам надо в целом понять, что делать с миграционной политикой. Мое мнение: мы должны попытаться максимально вернуть соотечественников, уехавших в прошлые годы. Потом — русскоговорящие из стран бывшего СССР. Их тоже надо попробовать собрать. Повторяю, люди — главный капитал. Весь мир борется за этот ресурс. Человеку нельзя приказать: езжай в Сибирь. Или на Дальний Восток. Не поедет. Должна быть приличная зарплата, условия для жизни. Почему в Москве иностранцы согласны работать? Мегаполис. Востребованному специалисту все равно, где трудиться — в Нью-Йорке, Шанхае, Берлине или Москве.

— Это, извините, вряд ли.

— Да, есть нюансы. Климат, языковая среда. Но все же главное, чтобы людям было комфортно. А иначе даже большими деньгами не заманишь.

Знаете, какой первый вопрос задавали экспаты, которых приглашали в Москву? Их волновало, есть ли в городе сертифицированные английские школы, выдающие аттестат международного образца. Мол, сделайте это, и мы поедем. На втором месте шла тема оказания медицинских услуг на должном уровне.

― В любом случае экспаты — не трудовые мигранты, о которых вы начали говорить.

― Понятно, что в этой сфере тоже необходимы ясные правила. В Россию должны ехать люди, которые владеют русским языком, проработают тут минимум пять лет, будут официально платить налоги. Таких мигрантов мы ждем. А нелегалы и теневики нам не нужны, я первый борец с ними. Это потеря качества и лишняя головная боль.

Всегда привожу в пример Дубай. На миллион арабов приходится семь миллионов экспатов, начиная со строителей, в которые берут лаосцев, вьетнамцев, пакистанцев, тайцев и прочих представителей Юго-Восточной Азии, заканчивая самыми высокооплачиваемыми в мире топ-менеджерами из Европы, Америки, Индии, Китая. Все они — трудовые мигранты, для них четко прописаны правила, установлен жесточайший контроль. Сделай что-нибудь не так — тут же загремишь в тюрьму. В экономике Дубая доля доходов от нефти сегодня снизилась до 14 процентов. Вот такой вам привет из вчерашней пустыни.

― Слезли с иглы.

― Ну да. Сначала спустились с верблюда, потом за полвека построили в песках город, куда стремятся люди со всего мира. Там правильная политика, в первую очередь миграционная. Сами арабы на стройках уже не пашут. В лучшем случае — руководят.

― Хотите, чтобы и мы так?

― Нет, я за то, чтобы все работали. Но и для этого нужна прозрачная и четкая миграционная политика. Пора избавляться от тех, кто заезжает сюда левыми путями, выводить процесс из тени, делать легальным. Ну и, повторяю, возвращать уехавших в дальнее зарубежье, активнее зазывать белорусов, украинцев, русскоговорящих из стран Балтии, привлекать высокой зарплатой, условиями жизни. В первую очередь, конечно, в агломерации. Хотим мы этого или нет.

Знаете, девять лет я проводил Московский урбанистический форум, куда собирались лучшие мировые спецы. Глубоко разобрался в теме. Почему-то принято думать, будто каждый идет своим путем. Нет, принципы везде одинаковы. Может, копировать полностью нельзя, но брать за основу тренды надо. Учиться у лучших, не повторять ошибок.

В строительном секторе мы ведь смогли заметно повысить производительность труда. Значит, движемся в правильном направлении. Нужны технологии управления, и будем дальше развиваться.

― Вас много критиковали за слова о привлечении осужденных на стройки.

― По-прежнему считаю — тема абсолютно правильная. Известно, что исправительная система перегружена, в колониях порой физически не хватает мест. При этом немало людей сидит по экономическим, незначительным, неопасным для общества статьям. Почему не пустить их на стройку?

Когда мне было 13 лет, я подрабатывал грузчиком на кирпичном заводе, самолично укладывал кирпичи в печку, получал 80 рублей в месяц. Для школьника это были большие деньги, а взрослые не хотели возиться. Поэтому рядом со мной трудились так называемые химики — осужденные по легким статьям. На заводе была спецкомендатура, "химики" жили в местной общаге. Так продолжалось все 30 лет существования завода. И ничего страшного не случилось.

Надо учитывать и то, что пандемия ограничила нам пространство для маневра. Вижу страшный дефицит трудовых ресурсов. До 2020 года лишь на стройках у нас работало более миллиона мигрантов. Многие уехали, вернулась часть, а вы должны понимать, что в реальности мигрант работает по 12 часов за деньги, которые мы платим россиянам за восьмичасовую смену.

И где прикажете мне брать людей?

источник: https://tass.ru/