Нелли Абдуллина о межнациональной коммуникации

 

 Я была билингвом до пяти лет. А точнее трилингвом. Потому что разница между татарским и башкирским на самом деле огромна. Раньше мне казалось — меняешь татарский «с» на «х» в башкирских словах, и готово, можно без акцента болтать с папиной родней. Но потом поняла: в этих звуках — два противоположных взгляда на мир. Я даже не беру неловкие примеры, вроде песни «Су буйлап», за право считать ее исконно своей башкиры готовы спорить до хрипоты, но название предпочитают выговаривать по-татарски.

 

В этих звуках характер. Татары приветствуют вас уютно, как ребенка, сюсюкая: Исенмесез. И этот мягкий свист хочешь не хочешь растягивает губы в улыбку, узкую, тонкую — зубы показывать не принято (если случится засмеяться — а татары еще как умеют рассмешить, надо прикрывать рот ладонью). Башкиры же при встрече с вами глубокомысленно вздохнут: Хаумыхыгыз. Мол, еще посмотреть нужно — друг ты, враг или так. И выражение лица при этом невольно становится задумчивым, отрешенным, как от зевоты.

 

У татар говор скорый, мелкий, рассыпчатый, как татарский чак-чак. У башкир — тяжелый, долгий, округлый, и ломти теста в башкирском чак-чаке крупные, вязнут в обильном меду.

Я уже писала об этом в эссе про лапшу и пироги, но повторюсь — я остро почувствовала пропасть менталитетов, когда моя башкирская двоюродная тетка готовила на одной кухне с моей татарской бабушкой.

Пока бабушка нарезала миллиметровые нити лапши, а нож страшно и быстро скользил у ее детских пальчиков, тетка скептически оглядывала ее, уперев толстые руки в бока. Потом не выдержала, отстранила бабушку от стола и сказала (здесь важно привести цитату в оригинале), сперва передразнивая татарское сю-сю-сю: «Ния син кисясин да кисясин?» — «зачем ты все режешь да режешь?», а потом гаркнув по-башкирски: «Тортахын да холахын!» — «рвешь, да и кидаешь!» И порвав простыню белого теста на широкие куски, швырнула их в кипящий бульон.Потому что башкиру по пустякам морочиться некогда — на его плечах вопросы бытия. Это пусть татары колдуют над сложносочиненной губадией о четыре слоя начинки: сперва рис, за ней курага, изюм, белки, в конце желтки, а насытившись, весело пляшут под тальянку в своей пятистенной избе с большой хлебной печью. Быт татарина продуманный, прочный и обывательский.

 

А у башкира за спиной одна лишь юрта с очагом, уложенным из камней, на очаге шурпа с конской колбасой и кислым прокопченным коротом. Перед глазами башкира — вечная степь. Что принесет, что заберет — бог весть. Поэтому башкир всегда начеку, он в любой час готов собрать свою юрту, усадить семейство в кибитку и гнать табун дальше. И это не генетическая память, а еще живые впечатления. Между моей городской жизнью и степью — всего одно поколение: башкиры Оренбургской губернии до 20-х годов прошлого века в сезон уезжали на яйляу — летнее кочевье.

 

Татарин смекалист, хитер и весел. Он бывает острым на язык. Песни его короткие, благозвучные и аккуратно сложенные. Башкир горд, угрюм, но добродушен. Он умеет шутить над собой. Но порой ему присуща восторженная высокопарность — от переизбытка чувств. Свои мелодичные песни он тянет долго и с повторами, похожими на эхо.

 

Татарин четко знает, что его ждет завтра. Оттого он крепче и усерднее в магометанской вере, где все логично и выверено фикхом — мусульманским правом. Законы — основа ислама. Но какие законы в непредсказуемой степи, где правят капризные стихии? И башкир, сотворив намаз, бросает в огонь кусок сливочного масла, чтобы подкормить духов огня.

 

«С-сс» — свист самовара, «Х-хх» — дыхание ветра. В этих звуках судьба.

 

До пяти лет я легко переключалась с русского на татарский или башкирский. Кто с детства владеет тремя языками на настоящем уровне mother tongue, в том уживаются (а порой не уживаются) три характера и три мировоззрения. Я ничего не пишу про мое ощущение русского — вы знаете, что это такое. Мне бы хотелось рассказать о том, каково это — чувствовать родными три культуры и не разорваться. В детстве слушать сказки Пушкина и Тукая, хлебать щи вприкуску с учпочмаком, танцевать на утренниках бурзяночку после березки, знать наизусть заветы Ильича, десять заповедей и отличать халяль от харама.

 

В общем, как в песне поется: «I’m an alien, I’m a legal alien, I’m half Tatar in Bashkortostan». Постараюсь, чтобы было интересно, с татарским юмором и минимумом башкирской патетики.

(Натюрморт «Чак-чак» кисти моего дяди, Рашита Хабирова)