Нияз Габдрахманов: «Мы в хорошем месте живем. Инфраструктура за последние лет 8 у нас была сделана так классно, что города завидуют»
«Благоустройство должно быть совместным трудом»
С директором ООО «УК „Муслюмпродукт“» Ниязом Габдрахмановым мы встретились на въезде в Муслюмово. Нияз Мунавирович сразу предупредил, что не отпустит нас без экскурсии по селу, а потому по-хозяйски пересадил в свою машину, отправив нашего водителя отдыхать, и взялся организовать наши передвижения по столице района. Мы проехали аккуратные улицы с ровными дорожками, бордюрами, газонами, современную конноспортивную школу на 20 лошадей, а Габдрахманов рассказывал, что последние пять лет Муслюмово занимает первое место в республике по энергоэффективности (причем количество светильников в населенном пункте, по его словам, выросло за это время с 600 до 6 тыс. единиц).
— В Муслюмово еще и спорткомплекс есть, бассейн. На 8 тысяч жителей, представляете? Мы в хорошем месте живем. Инфраструктура за последние лет 8 у нас была сделана так классно, что города завидуют: более 50 километров пешеходных дорожек выложили брусчаткой, светильники повсюду, общественные пространства уникальные, располагают к чему-то позитивному. Я бы вообще сравнил их с общественными пространствами в Дубае. Я там неоднократно был, объездил все Эмираты, могу сравнивать.
— А это что, указатели улиц?
— Они. Навигация мощно сделана, в глаза не бросается, но при этом функциональна. Дорожное полотно в Муслюмово сейчас 6 метров шириной. По идее, оно может быть шире, но шире не делают, приоритет пешеходам и велосипедистам. Поэтому получается «сэндвич»: полотно, газон с кустарниками, деревцами, пешеходная и велодорожки, снова газон.
Вторая история Муслюмово — это концепция открытых пространств, которую муниципалитет реализовал несколько лет назад, убрав все заборы и столбы. Еще одна наша «фишка»: мы убрали все парковки перед госучреждениями, спрятав их за зданиями. Вместо них — зеленые зоны. Это не осталось незамеченным: Муслюмово заняло в 2016–2017 годах первое место в номинации «Лучшая муниципальная практика».
Бизнесмен везет нас по улицам, обращает внимание на фигурно остриженные деревья, стильные, в едином оформлении фасады. Говорит, что светоточек в селе столько, что автомобилисты забывают включать фары — настолько на дорогах светло. А наше внимание привлекают сами светильники в стиле хай-тек.
«Муслюмово заняло в 2016–2017 годах первое место в номинации «Лучшая муниципальная практика»
— Светильники делал местный предприниматель. Вообще, стараемся привлекать наших, муслюмовских, ребят: они отзывчивы, стараются внести свой вклад в район, сделать лучше, чем на планировке. Но из-за этого благоустройства мы натерпелись, конечно: были возбуждены уголовные дела, аресты происходили, как будто хищения… Все завистники! Я раньше работал в силовых структурах, и мне как следователю не дали бы такое дело возбудить никогда в жизни без тщательной предварительной проверки! Но у следственного комитета сейчас парадигма такая: возбуждают любое дело, а потом как кривая выведет. Предприниматель на время следствия остается просто «голым»: у него блокируют счета, изымают оргтехнику, вплоть до компьютера, парализуя его работу. Таким образом, человек ограничен в своих конституционных правах. Поскольку я представляю бизнес-омбудсмена в Муслюмовском районе, меня к этому делу привлекали в части помощи предпринимателю. И знаете, что забавно: через 10 месяцев мы доказали, что никакого хищения не было, ему возвращают компьютер, а там даже пароль не взломан, то есть следователи даже не вскрывали его, не изучали ничего. И это частая практика.
«У нас в Муслюмово строительство общественных пространств, их благоустройство стали поддержкой местному бизнесу»
Впереди — мечеть в стиле хай-тек, построенная на средства жителей. Рядом многофункциональный центр и двухэтажные многоквартирные жилые дома, оформленные в едином стиле. Все на средства муниципалитета и государственных программ, просто и «с фантазией», как выражается Габдрахманов. И отмечает: к полудню по дорогам Муслюмово проедется пылесос, как в Европе. Село и правда выглядит как маленькая Швейцария.
— Это все про главу (Рамиль Муллин — прим. ред.), он перфекционист и всегда ищет, как за маленькие деньги сделать красиво. А здесь начинается улица Пушкина. Она центральная, раньше тут был ров, а теперь идеальный газон, деревья, освещение. Чуть подальше находились сараи. Всего в ходе благоустройства вывезено 12 тысяч машин мусора. Может, Фишман (Наталия Фишман-Бекмамбетова, помощник президента РТ — прим. ред.) потому и полюбила Муслюмово, что работа была проведена колоссальная. Вот в США во время кризиса в 30-е что начали делать? Я читал, что инфраструктуру строить, дороги, мосты. Есть в этом рациональное зерно, это меняет сознание жителей и создает рабочие места, конечно. Вот и у нас в Муслюмово строительство общественных пространств, их благоустройство стали поддержкой местному бизнесу. Были времена, когда одновременно работало 5–7 экскаваторов. Для Муслюмово это много.
— За чей счет банкет?
— Спасибо Рустаму Нургалиевичу, спасибо Фишман-Бекмамбетовой и ее команде, спасибо Фардиеву (Ильшат Фардиев — гендиректор АО «Сетевая компания» — прим. ред.), Шафигуллину (Лутфулла Шафигуллин — бывший генеральный директор ОАО «Таттелеком» — прим. ред.). Местный муниципалитет вкладывается.
Я думаю, история была такая: нынешний наш глава, Рамиль Муллин, раньше работал заместителем руководителя исполкома Казани по вопросам организации муниципального контроля — начальником управления административно-технической инспекции. Совпало так, что примерно в один период Рустам Нургалиевич назначил Фишман-Бекмамбетову своим помощником, Муллина назначили главой сюда. Примерно в это же время началась программа парков и скверов, и по ней был сделан первый парк — сквер Пушкина. На следующий год мы выиграли грант и по нему пошли дальше — сделали парк «Курай». И нам снова повезло — случился Год природоохранной зоны. На том месте, где находилась свалка последние 40 лет, выкопали широкий канал протяженностью 1,5 километра, его заполнила вода из родников, вдоль реки Ик было оформлено пространство для прогулок. Получилась настоящая набережная — излюбленное место муслюмовцев: там можно гулять, кататься на велосипеде (сделаны пешеходная и велодорожка), есть качели с видом на быстротекущую реку Ик, остров влюбленных. Спасибо, кстати, за эти пространства хотелось бы сказать также ландшафтному дизайнеру Людмиле Костычевой, архитектору Ильдару Мирхазиянову. В Муслюмово классно жить, я никуда не хочу уезжать отсюда.
«На том месте, где находилась свалка последние 40 лет, выкопали широкий канал протяженностью 1,5 километра, его заполнила вода из родников, вдоль реки Ик было оформлено пространство для прогулок. Получилась настоящая набережная — излюбленное место муслюмовцев»
— Любопытно, что и магазинчики не выбиваются из общей стилистики. Заставляете предпринимателей следовать этим правилам? Или они прописаны в муниципальных актах?
— Есть единые требования ко всем: объемная вывеска, парковочные места, фасад в единой стилистике. И да, они прописаны в актах. Но с бизнесом мы работаем «по любви». Ну вот представляете, едет человек на Granta, а мы ему говорим: «Давай мы тебе поможем, и ты пересядешь на иномарку». Тут то же самое. Да, бывает, что предприниматель отвечает, мол, «денег нет», но при этом ездит на машине за 3 миллиона рублей. А фасад стоит, например, 500–700 тысяч рублей. Убеждаем, объясняем. Да, он не планировал эти расходы, но сам потом видит, что в красиво оформленный магазин и покупатели заходят охотнее. Хочется, чтобы человек дошел до этого сам, добровольно. Такое благоустройство должно быть совместным трудом, таким образом предприниматели помогают муниципалитету, участвуют в формировании общественных пространств.
— Бизнес в Муслюмово такой же активный и модерновый, как и инфраструктура?
— Однозначно. Муслюмовскому району очень повезло в свое время: разруху 90-х район переживал с отличным главой, Ришатом Хабиповым. Район-то сельскохозяйственный, далеко не Лас-Вегас, но у Хабипова оказался очень прагматичный подход: часть земель и заброшенных ферм, которые были свободны, он передавал частному бизнесу. И за эти годы в Муслюмово сформировался целый кластер птицеводов, известных всей стране. Есть у нас ООО КФХ «Чайка», например, оно является одним из двух поставщиков эмбрионов для вакцин в России. В Муслюмово выращивается около 2,5 миллиона голов птицы в год. Причем работают полностью автоматизированные предприятия. Как в Америке, когда яйца перекладывает робот с «присосками». В других районах это тоже есть, но мы были первыми. Сейчас птичники наши задумываются о переработке.
В Муслюмово находится, например, КФХ Ирека Хамадишина, который занял первое место в России в номинации «Вкусы России». Есть «Агромастер», который является одним из крупнейших производителей сельхозтехники не только в РТ и России — у них есть прямые контракты с Европой, оборот больше миллиарда рублей. Компания, которая появилась и работает в Муслюмово. Муслюмово есть чем гордиться. Здесь реально комфортно жить. Дубай, не меньше! Но есть проблема: отток молодежи в крупные города. А там быстро: зарплату дали, ипотеку дали, и все, ты, парень, наш лет на 20.
— Как удержать молодежь тут?
— Нужны рабочие места, я думаю. Но непонятно: ставить здесь какое-то большое производство не получится — не окажется специалистов. Не поставишь производство — людей не будет. И потом, молодежь привлекает не только работа, но и динамика большого города с его торговыми центрами, кафе и клубами. Создать такую атмосферу в Муслюмово сложно. Да и надо ли — большой вопрос.
«Муслюмово — моя вторая родина: здесь произошло мое становление как личности, я тут окончил школу»
«Нужно ломать воздушные замки. И это сложнее всего: они в головах людей»
— Как давно вы живете в Муслюмово?
— Моя семья родом из Чистополя. Отец — кадровый офицер МВД, его перебрасывали по службе, и мы, его семья, ездили за ним. Поэтому я родился в Нижнекамске, рос пять лет там, потом мы переехали в Чистополь, а уже в 1985 или 1986 году отца перевели в Муслюмово, и с тех пор мы здесь. Я тогда учился в 6-м классе. Муслюмово — моя вторая родина: здесь произошло мое становление как личности, я тут окончил школу. Кстати, мой первый бизнес случился после школы, когда мне было 19 лет: я смонтировал лимонадный цех, продавал лимонад. «Погоняло» у меня было Лимонадный Джо. (Улыбается.)
— Откуда такие средства в 19 лет?
— Мать тогда работала директором общепита, а система общепитов входила в Татпотребсоюз и была частью райпо. На тот момент оборудование для лимонадного цеха стояло на складе райпо какое-то время, я об этом знал, мать рассказывала. Времени у меня тогда было много: заочно поступил на филфак (после первого курса я перевелся на юрфак на заочку). Мне было интересно поработать с оборудованием, и я вызвался. Не без помощи, но собрал цех.
— Получается, бизнес-жилка в вас с молодости сидела. Как же вы тогда пришли к профессии следователя и почему?
— Я вообще не собирался работать в силовых структурах, не думал, что буду работать в милиции, но проникся атмосферой юрфака и, так как учился заочно, пошел работать следователем. Было у меня убеждение, что, будучи следователем, я смогу здесь и сейчас восстановить справедливость своими руками: следователь и сегодня является самостоятельным процессуальным лицом, но тогда он был посвободнее. Это меня подкупало.
Помню, задержал одного директора ООО. Пришел его брат, один из руководителей района, и начальник милиции вызывает меня, молодого следователя, и говорит: «Нияз, брат задержанного нам помогает, со стройками, например. Что будем делать?» Я говорю, мол, будем выпускать! Они обрадовались, а я добавляю: «Только я выпускать не стану». Брат задержанного начал кричать: «Как же так, почему ты не подчиняешься начальнику?» А начальник милиции сам бывший следователь, понимает, что не может мне приказать. Освобождали того директора в итоге через суд.
Через 3–4 года меня назначили начальником следствия, а потом предложили работать первым замом начальника РОВД — руководителем криминальной милиции. Филфак мне очень помог, на данном этапе особенно, потому что от того, как ты выстроишь диалог с потерпевшим, с подозреваемым, свидетелем, зависит очень многое. Любого мог разговорить. Интересные были времена!
В 2002 году я уволился из органов и ушел в бизнес. На тот момент моя мать, имея опыт работы директором общепита и работником торговли, решила развивать собственное дело. В конце 90-х она взяла небольшой комплекс по производству макарон, к 2002 году это был уже полноценный производственный цех. То есть из органов я уходил не на пустое место, а уже на готовую площадку, которую требовалось развивать: на тот момент привезли мельницу из Турции, я участвовал в ее монтаже, чтобы вникнуть во все аспекты производства. Имея мельничный комплекс, мы могли дать выгодную цену по макаронам. Торговали в Башкортостане, в Казани, Самаре.
— Бывшая работа как-то помогла, чтобы вас как бизнесмена «не трогали»?
— Некоторые местные, естественно, меня помнят. И знакомые в органах у меня еще остались. Но я ушел почти 20 лет назад, большинство из нынешних сотрудников и не знают, что я был начальником криминальной милиции. Так что прошлое не особо помогает, важнее то, как себя спозиционируешь. На самом деле у нас в стране очень много контролирующих органов, слишком много административных препон. У меня бизнес разноплановый, и я могу судить об этом четко.
Вот у меня пекарня, она считалась производственно-опасным объектом. Почему? Газовая труба, которая подводила газ ко мне в строение, была среднего давления. А для эксплуатации газового оборудования в пекарне необходимо низкое. Для этого ставится ГРП — газораспределительный пункт, который это самое давление и понижает. Наличие такой трубы и ГРП и делают меня производственно-опасным объектом. А что значит быть таковым? Более пристальное внимание Ростехнадзора, регулярные годовые отчеты им, необходимость страховать недвижимость (а это дополнительная финнагрузка).
Когда я в эту тему вник, то выяснилось, что данная труба и ГРП вовсе мне не принадлежат! Я написал письмо, чтобы их взяли на обслуживание соответствующие структуры, и все решилось. Та ситуация показательная, какой это пресс для предпринимателя. И таких примеров немало. На мой взгляд, создание института общественных полномочных как раз позволяет руководству республики, районов держать руку на пульсе, иметь понимание, как дело обстоит на местах, у предпринимателей. Работу общественного представителя бизнес-омбудсмена я вижу в том, чтобы донести до власти, что предпринимательству нужно меньше регламентирующих предписаний.
— Получается донести?
— Частично: воздушные замки в головах людей (и чиновников в том числе) разрушить сложнее всего. Потому парадигма того, что бизнес нужно контролировать, к сожалению, еще жива. Но при этом нет страны лучше для ведения бизнеса, чем Россия. Я сам не могу объяснить почему. Одно время хотел уехать в Эмираты. Но что я там буду делать? Ну квартиры продавать. Ну, может, медицинский бизнес получилось бы сделать — он там востребован. Ну и не в последнюю очередь уехать хотел потому, что я практикующий мусульманин, у меня пятеро детей, старшая читает намаз. А Эмираты — мусульманская страна. Плюс смена места жительства была бы интересна с точки зрения общего развития и изучения языков. Но в итоге уехать туда как-то не особо получилось, а глава Муслюмово в тот момент предложил сделать что-то для села. И мы занялись общественными пространствами. Такая работа стала новым вдохновением. Наверное, потому для меня это так важно.
— Насколько знаю, у вас был мощный бизнес-опыт во время сотрудничества с «Эссен Продакшн». Как получилось выйти на гигантов?
— Мы нашли нишу, в которой не было конкурентов, делали лапшу и паутинку. И с этими ценами мы смогли провести успешные переговоры с ООО «Оптовик», «Эссен Продакшн». Мы, можно сказать, выросли с данной компанией и в конце нашего сотрудничества были поставщиками в 100 магазинов «Эссена»: это были супермаркеты, гиперы, потом они «Находку» купили. Это оказалась очень интересная работа с жесткой финансовой дисциплиной. Быть просто поставщиком там невозможно, они заставляли тебя расти, учили работать. Просто ставили задачу: ты должен привезти столько-то товара в такой-то срок. И ты ищешь способы, делаешь и везешь. Если не привез вовремя, лишил денег не только себя, но и партнера. А логистика была непростой, интересной, конечно, но непростой: последняя наша точка при сотрудничестве находилось за 1 тысячу километров от Муслюмово — Новочебоксарск. Считаю, что вся эта история не моя какая-то заслуга, эта дорога оказалась открыта нам по милости Всевышнего, ни больше ни меньше.
— Вас не «зацепила» история с банкротством «Эссена»?
— Нет, мы закончили с ними работать за три года до этого, миновала чаша сия.
— Почему ушли? Это же был мощный рынок сбыта.
— Они тоже развивались, не стояли на месте. Начали привлекать прямые контакты, и мы теряли объем продаж. Но про сбыт подмечено, конечно, верно. До «Эссена» я работал с оптовиками-частниками в разных городах, отгружал им каждый день по 2 тонны макарон и один раз в неделю 4 тонны. Потом был «Эссен», он постепенно начал занимать у меня 30 процентов объемов производства, потом мы продавали у них масла и по некоторым группам товаров занимали до 80 процентов на полке. Но когда оборот растет, налог тоже увеличивается. Если раньше мы его могли хоть как-то администрировать, то в последние годы предприниматель все больше находится как под микроскопом и, чтобы выжить, должен закладывать большую маржу. Но в то же время двигаться в цене ему нельзя, потому что сетевики следят за этим очень жестко.
Мы решали вопрос, приходилось искать уникальные продукты, по которым невозможно сбить цену другими предложениями по рынку, но все равно за вычетом налогов и всех остальных расходов у меня оставалась малая часть прибыли. Скажем так, если на руках оставались 5–6 процентов «чистыми», я был счастлив. Но когда имеется такая оборотка, есть возможность развивать бизнес и инвестировать в район. В Муслюмово это практикуется. Я показывал вам халяль-центр, когда мы проезжали? Его построил местный предприниматель. У моей матери, например, под патронажем находится 200-летнее медресе, вся расходная часть (зарплатная часть, коммунальные расходы) оплачивается из нашего бизнеса.
— Вы как представитель омбудсмена считаете, что бизнес должен быть социально ответственным?
— Это сложный вопрос. Уверен только в том, что людям надо давать возможность, площадку, чтобы они могли себя проявить на поле меценатства. Однако бывает, конечно, что у бизнесмена много денег, но сердце не дает ему участвовать в каком-то проекте.
— Как считаете, нужно такого «раскулачивать», принуждать? Это вообще возможно?
— А как ты принудишь? Ну вот я предприниматель, кто может меня заставить дать деньги на что-либо? Просто кому-то дано, а кому-то нет. Допустим, есть предприниматель, обороты хорошие, ездит на хорошей машине, но Всевышний не дает ему в сердце возможность отдать 5–15 тысяч рублей на благотворительность. Однако Всевышний дает такую возможность другим, и помощь приходит. Мы как-то взялись за реконструкцию фасада муслюмовской мечети. Парень, который составлял смету, насчитал нам 200 тысяч рублей. Мы прикинули: я, знакомый и еще пара человек скинемся по 50 тысяч рублей и сделаем. Взялись, работы в разгаре. Но парень-строитель ошибся в расчетах, причем конкретно, в 2 раза. Стою я как-то, деньги кончились, рабочие зарплату просят. И проезжает знакомый предприниматель. Спрашивает, как идут дела. Отвечаю, что все хорошо, но я буду не я, если не спрошу: «А ты не хочешь поучаствовать? Мы вот скидывались по 50 тысяч рублей». Он отвечает: «Без проблем!» — и на следующий день переводит на счет мечети не 50, а 100 тысяч рублей! Просто так, по велению сердца! А потом мы нашли нефтяника, он родился в Муслюмовском районе, и мы предложили ему поучаствовать. Он дал 50 тысяч от себя и еще 50 — от фонда. И все, вопрос с мечетью мы закрыли. Никаких трудностей не испытали даже! Всевышний всегда открывает дорогу.
— Что нужно сделать, чтобы сердце открыть?
— Воздушные замки разрушать, воспитывать культуру, работать с населением. Религиозные представители должны по своему направлению работать, прививать духовность, школы и вузы — по своему.
«Мы выкупили центральную пекарню в Муслюмово. Сейчас это мой основной бизнес, в штате от 15 до 28 сотрудников в зависимости от сезона, ежедневно из пекарни выезжают три машины с продукцией»
«Когда у тебя такие родители, приходится прыгать выше головы»
Нияз Мунавирович, как гостеприимный хозяин, дал нам возможность передохнуть от впечатлений, и мы засели в его гостинице на 6 номеров «Кунакхана» с чашкой чая, чтобы продолжить разговор в более спокойной обстановке.
— Мне говорили, что вашу матушку называют в Муслюмово на манер Екатерины II, «бабушка-царица». Это правда? Нет ощущения, что вы в тени своей мамы, своих родителей?
— Правда. Как и правда, что выходить из тени сильных родителей всегда тяжело! Даже когда я был начальником криминальной милиции, знал все об оперативной обстановке в районе и мог на нее влиять, про меня нет-нет да говорили «эби патша малае» — сын «бабушки-царицы». Когда у тебя такие родители, приходится порой прыгать выше головы, чтобы тебя тоже заметили, и это не только моя история. Но все равно вся внутренняя часть бизнеса матери была на мне: техническая составляющая, сбыт, переговоры.
— Вы упоминали, что у вас пятеро детей и что вы практикующий мусульманин. Детей тоже воспитываете в исламской традиции?
— Стараюсь. Считаю, что если привить человеку религиозные ценности, то этого будет достаточно для развития не только духовности, но и нравственности. Вот, например, два человека оказались на необитаемом острове. Один — человек глубоко верующий, другой — светский. Вот как они будут себя вести? Светскому человеку нужен социум, чтобы проявить свою нравственность, он не может ни хорошие, ни плохие свои качества транслировать, когда вокруг нет людей. Мусульманин же живет в парадигме, что над ним есть Всевышний, который видит его деяния, даже если рядом ни души. Поэтому считаю, что воспитать детей в религиозных нормах более чем достаточно. Я сам в ислам пришел не сразу, мне было чуть больше 30, но каких-то ошибок, которые я совершил ранее, я, будучи ведомым религией, уже не сделал бы. Своим детям мы желаем лучшего, поэтому выбор воспитать их в религиозных ценностях полностью осознанный. Конечно, если получится так воспитать детей, это будет шикарно, потому что это ни разу не просто! У каждого ребенка свой характер. Старшая (ей 17 лет) — более прагматичная, строгая, средняя дочь, наоборот, любит пошутить. Старший сын, ему 9 лет, знает Коран, знает много сур. Он спокойный. Средний сын, пятилетка, огонь во плоти! Оставь ему квартиру на полчаса без присмотра, и все, вернешься в руины! Они с младшим сыном такое устроят! И я бы очень хотел, чтобы они выросли в исламской традиции.
— От семьи позвольте вернуться к работе. Сейчас у вас разноплановый бизнес. Вы сами говорили, что занимаетесь медицинским бизнесом (держите стоматологию), арендным, пироги печете, имея свою пекарню. Как развивалась эта история?
— Все это росло постепенно с 2010-х годов. Медицинский бизнес появился из мечты матери сделать меценатскую больницу. Начали с малого, открыли стоматологический кабинет и купили УЗИ-аппарат 4D, на тот момент последнее слово техники для Татарстана! Такой аппарат один находился в Казани, второй — в Муслюмово. Гостиница была организована в 2016 году. Раньше тут располагался административный корпус больницы, я сначала переделал его под медицинский центр. Сколько вложили, точно не скажу: после 2,5 миллиона рублей перестали считать. Потом от этой идеи отказались, и я потратил еще порядка 1,2 миллиона рублей, чтобы организовать гостиницу.
Позже, когда я ушел от «Эссена» и основные деньги были заработаны, я вложил средства в недвижимость, она работала на сдачу. Но удовольствия это не приносило, и мы выкупили центральную пекарню в Муслюмово. Сейчас это мой основной бизнес, ежедневно с пекарни выезжают три машины с продукцией.
— Прошлый год был сложным для бизнеса в целом, но по хлебопекам ударило еще и повышение цен на муку. Вы как выживали?
— Объемы сократили в 2 раза, жили на минимальной марже. Этого хватало на «коммуналку» и зарплаты, мы никого не увольняли. Даже гостиница не переставала работать, потому что кто-то в Муслюмово все равно приезжал, останавливался у нас, и все — самоизоляция на 14 дней! Это выручало.
Что по хлебу, то он у нас не основной вид продукции, поэтому история со взлетом цен прошла по касательной. В том году мы поставляли социальный хлеб в «Находку». Подорожание на себе ощутили: ну невозможно было цену удержать! Тянули-тянули, но все же ушли с площадки. Так что это история про большие хлебозаводы с большим запасом сырья: они делают такую политику, а не мы.
«Может, это не мощный бизнес, не Microsoft, но все равно поддержка местному производителю и населению»
— Есть у вас взгляд со стороны, почему произошел такой скачок цен?
— Это же не новая история. Смотрите: насколько я знаю из открытых источников, в советское время было 50–60 миллионов поголовья скота в стране, вся пшеница оставалась в СССР, и ее стоимость «вытаскивали» через мясо. Ну и пшеница была непродовольственная, фуражная, наверное. И ее не хватало, предприниматели мне говорили, что даже покупали зерно. Сейчас технологии позволяют производить продовольственную пшеницу, а дойное стадо есть всего в нескольких регионах России. Вот пшеницу и продают за рубеж, за доллары и евро. Цена на внутреннем рынке, соответственно, тоже растет. Сейчас килограмм стоит 12 рублей, стоимость муки, с учетом сорности и таких цен, должна составлять, по моим подсчетам, порядка 22–23 рублей. А те же макароны уже порядка 30 рублей за килограмм и выше.
Еще один пункт удорожания продукции — электричество, оно растет в цене не по дням, а по часам. Да, есть какой-то период, когда ты можешь ужиматься по цене, но в какой-то момент уже все. И цены ползут вверх, причем резко.
В ходе беседы Нияз Мунавирович показывает нам местный сувенир, ящик с деликатесами, которые производят в Муслюмово, так называемый «Ящик местной еды». Там и вяленый гусь, и казылык, и десерт «Мослим кучтенече», татарский чай, пастила, всего — 12 наименований продуктов, которые производят фермеры или частные подворья.
— Этот ящик появился из нашей идеи «экономика в каждый двор». Кому только не дарили такие ящики, в каких только высоких кабинетах они не бывали. Последний заказ, например, был для крупного федерального чиновника, подвезли ящики почти к трапу самолета. Может, это не мощный бизнес, не Microsoft, но все равно поддержка местному производителю и населению. Знаете же вы торговый пятачок на Мамадышской трассе? Там много лет торгуют ягодами, рыбой, выпечкой. Так вот, когда эти люди только начинали, на том пятачке стояли «Копейки», сейчас — минимум новенькая Granta или иномарки. Так что данные деньги в перспективе дают результат.
«Большая часть ассортимента идет по заявке от частных лиц, магазинов. Реализуется все в моих магазинах, а также в городах Закамья и юго-востока Татарстана»
«Для чего тратить на борьбу силы, которые можно приложить на развитие своего бизнеса?»
После чаепития и повторной экскурсии по селу приезжаем на предприятие Габдрахманова, в пекарню. Бизнесмен ныряет между стеллажами с готовой продукцией и столами для работы с тестом, параллельно общаясь с сотрудниками на татарском.
— Все здесь делается — безе, пироги, перемячи, чак-чак. Это наш наиболее опытный кондитер, Ландыш. Мастерица на все руки!
— Вы говорили про три машины с продукцией в сутки. Сколько, например, чак-чака производите в день?
— Он делается вручную, так что все зависит от заявки, но в среднем от 50 до 100 килограммов. Упаковку заказываем готовую в Казани. Раньше стоила 13 рублей, сейчас 15, все растет в цене. Но ценовая политика у нас пока остается гибкой. Вот, например, простой пирог с джемом стоит 100 рублей, в нем полкило. В кофейне где-нибудь в Казани у вас только кофе рублей на 350 выйдет, и кусочек чизкейка также. А тут — целый пирог. В ассортименте у нас 140 наименований, но все 140 мы не делаем, конечно. В основной каждодневный ассортимент входит «мелкоштучка» для наших магазинов — эчпочмаки, пирожки, а также пироги, безе, «Мослим кучтенече», это заварные пирожные в сметанном креме. «Мослим кучтенече» — основная наша продукция, она своего рода уникальна, зародилась здесь, больше ее никто не делает. Большая часть ассортимента идет по заявке от частных лиц, магазинов. Реализуется все в моих магазинах, а также в городах Закамья и юго-востока Татарстана: Альметьевск, Лениногорск, Сарманово, Джалиль. Возим и в Башкортостан: Октябрьский, Туймазы, Белебей. Там есть свои пекарни, понятно, но мы должны быть на голову выше, чтобы нас покупали.
— Получается?
— Получается, работаем же. Говоря о местном бизнесе, мы также сотрудничаем с местными фермерами. Например, для губадьи нужен корт. Мы его закупаем у одного конкретного поставщика, местного, естественно, у него этот корт как десерт получается, его с чаем можно есть.
Вообще, развитие бизнеса и территории тесно связано. Почему, кстати, назвали мы свою придумку «Мослим кучтенече»? Сейчас намного интереснее купить какой-то хендмейд, какую-то историю. И муслюмовский гусь, и «Мослим кучтенече» — это все про брендирование территории, про ее узнаваемость. Какую-то большую экономику, может, не дает, но это только начало: узнаваемость территории начинает расти.
— То есть конкуренции в районе у вас нет? Палки в колеса не вставляют?
— Есть, но зачем мне об этом говорить? Да, есть предприниматели, которые работают «в белую», есть те, которые действуют не по всем правилам. Например, когда люди работают без оформления. А теперь смотрите: чтобы платить «минималку» в 15,4 тысячи рублей, сколько нужно налогов заплатить? 7 тысяч рублей. Если ты не платишь эти налоги, можешь продукцию удешевить. Или не делаешь этого и получаешь хорошую маржинальность. Есть и конкуренция, конечно. «Мослим кучтенече» у меня уже подделывают, существуют и производители пирогов. Из-за всего этого я сейчас отгружаю меньше тех же пирогов, потому что у клиентов появилась более дешевая альтернатива.
— Но вы же отдаете рынок, теряете выручку. Не было искушения использовать ресурсы представителя омбудсмена или знакомства в силовых структурах, чтобы убрать конкурентов с рынка?
— Честно, искушение имелось. И, наверное, можно было принудить не совсем честных предпринимателей играть по всем правилам, со всеми налогами и потерей той маржи. Но это же путь тех предпринимателей, пусть живут как могут. Всевышний открывает нужные дороги. Вот, например, я сейчас выхожу на фирменную розницу ЗМК. Я позвонил им, и так получилось, что сразу состоялся нужный разговор, а у них 65 магазинов, и новая продукция им всегда интересна. Нет особого смысла терять время на борьбу. Для чего тратить силы, которые можно приложить на развитие своего бизнеса в частности? И потом, как говорит мой друг: «Если ты привнесешь в темноту свет, станет светло. Если привнесешь в темноту тьму, станет только темнее». Надо нести свет.
«Было бы здорово когда-нибудь создать полный цикл религиозного мусульманского воспитания: с дошкольного возраста, потом школьного и далее»
— Как считаете, насколько изменится рынок в ближайшие лет 5–10? У малого бизнеса еще будут шансы конкурировать с крупными заводами?
— Малые формы более гибкие, можем оказывать населению услуги с пылу с жару, делать эксклюзивные вещи, в этом наше главное преимущество. Понятно, что в Москву мы пироги не повезем, но зато можем испечь их к конкретному часу для магазина на соседней улице. Да, сетевики мощные, конкурентоспособные, но идеализировать их не надо: годами не меняется ассортимент, матрица не такая гибкая, как в частном магазине. По себе знаю: я несколько лет поставлял одну продукцию. Несколько лет! С сетями можно конкурировать. Это тяжело, но никто легкой жизни и не обещал, это же бизнес.
Однажды наш президент Владимир Путин, отвечая на слова Жириновского, сказал: «Власть не дают, ее берут». И с экономической властью точно так же. Вот я, например, по хлебу почти не присутствую в Муслюмово, делаю его мало. Хлеб везут из Сарманово, Азнакаево, Челнов. Понятно, что «Челны-хлеб» я не переплюну, оборудование и производительность у них совершенно другие, но вернуть рынок хлеба, в принципе, смогу, потому что у нынешних поставщиков накладывается логистическое плечо, а я местный.
— А сами о масштабировании бизнеса не думали?
— Думал. Но нужно переезжать в Казань, переносить туда производство, иначе — логистическое плечо в четыре часа в одну сторону. Сейчас у меня работает риелтор по подбору недвижимости, рассматриваем возможность купить что-то готовое в Казани и перенести туда часть производства. В Муслюмово тоже что-то останется, как минимум гостиница и стоматологический кабинет. Они же не должны стоять, иначе налог их тут же съест. Но про себя решил однозначно: даже если будет бизнес в Казани, я свою локацию не поменяю. У меня же пятеро детей, работы в столице РТ всем хватит. Да и макаронное производство пока не работает, медицинскую тему я хотел бы расширить, но времени не хватает на это. Так что в любом случае будущее свое я связываю с Муслюмово.
— То есть через 5 лет мы найдем вас тут же. Чем-то новым, кроме бизнеса, хотелось бы заняться?
— Хотел бы расширить историю меценатства, продолжая мамину традицию. Я во всех ее началах играю первую скрипку как единственный сын, будь то строительство мечети или ремонт медресе, и я бы хотел это продолжить. Было бы здорово когда-нибудь создать полный цикл религиозного мусульманского воспитания: с дошкольного возраста, потом школьного и далее. Возможно, это будут какие-то группы на базе существующих школ и детских садов, где бы воспитывали молодых людей в религиозных традициях.
— Спасибо вам за интересую беседу! Не могу не задать наш традиционный вопрос: три ингредиента успешного бизнеса?
— Перефразирую Ульянова-Ленина: трудиться, трудиться и еще раз трудиться! Это основа. И, конечно, нужны новые идеи. На то мы и предприниматели, чтобы что-то новое предпринимать.
Визитная карточка компании:
ООО «УК „Муслюмпродукт“»
Учредители — Габдрахманова Разалия Ибрагимовна (100%).
Год основания — 2010.
Направления работы — производство сухарей, печенья и прочих сухарных хлебобулочных изделий, производство мучных кондитерских изделий, тортов, пирожных, пирогов и бисквитов, предназначенных для длительного хранения.
Количество сотрудников — 9.
Оборот — 29 млн рублей по итогам 2020 года, чистая прибыль — 1 млн рублей.
Визитная карточка руководителя:
Габдрахманов Нияз Мунавирович — директор.
Родился 31 августа 1973 года.
Образование: высшее юридическое, специальность — правоведение, окончил юридический факультет Казанского государственного университета им. Ульянова-Ленина (КГУ).
Основные этапы карьеры:
1990–1991 — заведующий отделением в государственном учреждении «Станция юных туристов Муслюмовского района Республики Татарстан»;
1992–1993 — начальник лимонадного цеха Муслюмовского общепита;
1994–1998 — следователь СО Муслюмовского РОВД;
1998–2000 — начальник СО Муслюмовского РОВД;
2000–2002 — первый заместитель начальника Муслюмовского РОВД, начальник криминальной милиции;
5 мая 2005 – 2015 — руководитель в ИП «Габдрахманов Нияз Мунавирович», основной вид деятельности: производство муки, макаронных изделий;
С 2010-го — генеральный директор ООО «УК „Муслюмпродукт“».
Семейное положение — женат, воспитывает пятерых детей.
