Фархад Бахтияри: «На увлечение традиционной музыкой повлиял мой отъезд из Казани. Пик такого отдаления от родной культуры пришелся на тот момент, когда я служил в армии, пел в хоре. Здесь я попал совсем в другую культуру и мой язык стал единственной связующей нитью с родиной»
«Все виды национального музыкального искусства сегодня важны»
— Фархад, вы уже 7 лет живете в Москве, но, глядя на то, чем вы занимаетесь, кажется, что связь с родной татарской культурой для вас максимально важна. Это действительно так?
— Да, и именно здесь эта связь устоялась и окрепла. В Казанском музыкальном колледже у меня не было такой тяги к национальному искусству, а в Москве она обострилась. Пожалуй, это связано с тремя людьми, с которыми меня свела консерватория. Во-первых, это Самыр Ойнош — кларнетист из Республики Алтай, который интересовался разными традиционными культурами и рассказывал много захватывающих историй о своей культуре. Во-вторых, Маргарита Ивановна Каратыгина — большой специалист по музыкальным культурам мира. Сейчас я пишу у нее диссертацию о вокально-инструментальных традициях татар и башкир в современных условиях. В-третьих, многое мне подсказала Ольга Евгеньевна Бочихина на уроках по композиции, и так мой интерес стал крепнуть. Я понял, что национальное музыкальное искусство может быть серьезным и на него можно опираться, реализуя свои теоретические и практические идеи.
Ну и, конечно, на увлечение традиционной музыкой повлиял мой отъезд из Казани. Пик такого отдаления от родной культуры пришелся на тот момент, когда я служил в армии, пел в хоре. Здесь я попал совсем в другую культуру и мой язык стал единственной связующей нитью с родиной. Я мог спокойно говорить на нем по телефону с родными, читал татарскую литературу, и никто не знал, о чем идет речь или о чем книга. В разговорах специально старался, чтобы язык был чистым, без интернациональных примесей. Ничего запретного я не рассказывал, но именно так мог выражать свои чувства.
— Что для вас сегодня национальное музыкальное искусство, из чего состоит, как развивается у татар?
— Думаю, все его виды сегодня важны. Во-первых, это традиция, наследующая советский опыт, то есть создание академического искусства по европейскому образцу. Это то, что мы в основном видим на сцене концертного зала имени Сайдашева или театра имени Джалиля (когда, например, татарскую музыку поют оперным голосом). С другой стороны, это популярные композиции, которые тоже интересны. С ними можно познакомиться, скажем, через радио Urbantatar, и аудитория такой музыки более молодая. И третья сфера, которая меня больше всего интересует, — это музыка, основанная на аутентичных традициях. В какой-то мере это искусственно воссозданная традиция, она интересна не очень широкому кругу людей, и часто под ней маскируют популярную музыку (например, просто выходят музыканты с национальными инструментами и что-то исполняют). А в серьезных опытах, скорее всего, будет какая-то камерная атмосфера, и ее участники займутся весьма своеобразной музыкой — без нотации, притянутых ладовых элементов вроде тоники и доминанты, без баяна и поверхностного следования простейшей пентатонике.
— Это здорово, что в Татарстане проявляется тенденция к возрождению старинных форм музицирования, а в концертные залы возвращаются традиционные музыкальные инструменты. Но все же по большей части это «сувенирная продукция» или полноценные художественные явления, которые выводят достижения минувших эпох на новый уровень?
— «Сувенирной продукции» всегда должно быть больше, потому что на нее будет больший спрос. Она нужна для того, чтобы привлечь разные пласты аудитории. Но при этом не стоит полностью переключаться на «сувенирные» пьесы. Нельзя допустить, чтобы серьезное татарское искусство сошло на нет, потому что это огромное богатство. Ценителям академической музыки, пусть даже европейской, оно будет интересно. Я знаю это по своему опыту.
Мне нравятся советские татарские композиторы — Алмаз Монасыпов и Масгуда Шамсутдинова. Музыку первого мы исполняли в консерватории в 2020 году. У Шамсутдиновой особенно люблю часть «Таравих» из фантазии «Рамазан». Из более современной музыки мне нравятся опыты, которые я слышал в исполнении студии «Алиф» и музыкантов, работающих с Нурбеком Батуллой, Марселем Нуриевым. Они приближаются к серьезной музыке. В Казани есть крутые исполнители на духовых национальных инструментах. Есть композиторы, которые внедряют в традиционную музыку электронику, например Йусуф Бикчантаев. В его обработках такой микс звучит легко и естественно.
Плюс национальных инструментов в том, что на них можно играть вне нот. Привычный нам звук крайне упорядочен в звуковысотном плане, он существует в темперированной шкале, и те же четвертьтоны, например, на кларнете исполнять неудобно, как бы композиторы и исполнители ни старались. А на традиционных инструментах это намного проще. Национальному певцу тоже удобнее петь необычные прихотливые обороты, свойственные татарскому стилю узун-кюй. Мне нравится их сочетание с электронными тембрами, когда электроника не мешает традиционной музыке и не забирает себе все внимание.
— То есть звучание традиционной музыки может быть весьма неожиданным для слуха? А сама она вполне совместима с алеаторикой, электроникой и другими новейшими методами композиции?
— Да, безусловно. Широкая аудитория привыкла к советским песням, основанным на классической гармонии. Многие мыслят татарскую музыку именно так: татарский текст, простейшие аккорды и немного украшений-оборотов из национальной песни. Это не вся татарская музыка, а скорее растворение ее элементов в европоцентрической традиции.
В национальной музыке был и авангард, и постмодерн, представленный партитурами Шамсутдиновой и Монасыпова, а сейчас рождаются абсолютно новые явления. Я даже не могу их до конца осмыслить и описать словами, просто чувствую это. Современные техники композиции не только совместимы с татарской музыкой, но и дают хороший результат, если находятся в умелых руках и не уничтожают национальное своеобразие.
— Как эксперименты национальных авторов вписываются в российский и мировой музыкальный контекст? Могут ли они быть интересны не только соплеменникам?
— Хороший ответ можно дать на основе нашего концерта в центре «Музыкальные культуры мира» при Московской консерватории. Два года назад мы с Маргаритой Ивановной организовали вечер татарской музыки, который посетил известный иранский певец Хосейн Нуршарг. Было интересно узнать о его впечатлениях, ведь теоретики пишут, что татарская музыка наследует много иранских, арабских, монгольских и персидских элементов. Но Хосейн уверен, что это не так. Он не заметил каких-то сильных подобий, как и другой музыкант из Монголии — Энхбайар Бьямбаа Хиад. Они слушали узун-кюй (аутентичное пение) и отметили его своеобразие.
Татарская музыкальная традиция увлекает и русских композиторов. Я обсуждал свои эксперименты с Бочихиной, работающей в струе новейших веяний. Когда для интереса показал ей расшифровку нашей протяжной песни, Ольга Евгеньевна поразилась: то, что поет исполнительница, и то, что написано в нотах, вообще не совпадают! Еще не изобрели (и, возможно, не изобретут) нот, способных фиксировать это звучание. Оно стоит за рамками европейской нотации, но отнюдь не ниже ее. Татарская музыка базируется не только на пентатонике — это гораздо более сложная система оборотов и формул.
«Калимуллин сформировался в рамках советского академического искусства и сделал отличную карьеру: его сочинения звучат по всей России»
«Премьера «Кави – Сарвар» действительно очень важное событие для татарской культуры»
— Из действующих татарских композиторов первыми меломаны обычно вспоминают двух мастеров из разных поколений — Рашида Калимуллина и Эльмира Низамова. Согласны ли вы, что именно они сейчас на российской музыкальной арене экспонируют лицо татарской музыки?
— Да, пожалуй, они самые известные авторы в сфере татарской академической музыки. Не знаю, кто из современных татарских композиторов по популярности мог бы встать с ними в один ряд. Калимуллин сформировался в рамках советского академического искусства и сделал отличную карьеру: его сочинения звучат по всей России. Иногда Рашид Фагимович приглашает меня на свои концерты, и я с интересом хожу, хотя мы очень разные композиторы и разные люди. Калимуллин не всегда принимает тот стиль музыки, в котором я пишу, и я с ним не во всем согласен, но отношусь к нему с уважением.
С Низамовым я знаком лучше, так как учился у него в колледже. Сначала музыка Эльмира Жавдетовича меня не очень заинтересовала, а потом я ее оценил. Например, даже на днях слушал. Подруга прислала мне песню «Син минем…» («Ты моя…») в исполнении Ильгиза Мухутдинова, и она тронула меня до глубины души. Мне нравится, как тонко Низамов чувствует текст, как аккуратно с ним работает. Музыкальная ткань похожа на живой организм, где каждый элемент идеально подобран, хотя броских традиционных черт в ней немного. Эльмир Жавдетович по большей части продолжает европоцентрическую линию татарской музыки, разработанную в ХХ веке, и его мелодика всегда органично совпадает с ритмикой и «дыханием» текста.
Из национальных сочинений Низамова мне нравится его музыка к спектаклю Камаловского театра «И дольше века длится день…». Там прекрасно сходятся сюжет и звучание курая с фортепиано. Этот трек у меня до сих пор на слуху, я тогда так вдохновился, что написал об этом маленькую статью в «Википедии». В русской версии ей пригрозили удалением, посчитав рекламой (спектакль тогда еще шел), а в татарской оставили.
Главное достоинство Эльмира Жавдетовича — в том, что он пишет музыку, которую понимает аудитория. Она интересна и близка сердцу татарского слушателя, возможно, как раз из-за чуткой работы с текстом. А вот к старинным пластам музыки Низамов обращается не так часто…
«Мне нравится, как тонко Низамов чувствует текст, как аккуратно с ним работает»
— Как Низамов проявляет себя как педагог?
— Прекрасно! Он отзывчивый и понимающий человек. Ему можно показать любую музыку. Даже если она кардинально отличается от его собственной, он с интересом посмотрит, всегда поможет и даст правильный совет. Я рад, что 1,5 года назад Эльмир Жавдетович оценил мое желание вернуться в Казань (в данный момент я бываю там не так часто). Мы солидарны в том, что именно здесь больше всего нужна традиционная татарская музыка.
— Недавно громко заявила о себе еще один молодой татарский композитор — Миляуша Хайруллина. На престижном конкурсе «Партитура» ее опера «Кави – Сарвар» стала лучшим театральным сочинением, а в феврале в Казани прошла концертная премьера оперы, организованная ГАСО РТ. Насколько важны для современной татарской культуры такие явления и должны ли их поддерживать?
— Безусловно, оперу Миляуши нужно поставить в театре. В татарской культуре есть разные формы, и в этом ее богатство. Нельзя говорить, что нам нужны только опера и балет, а все остальное — фольклор, но национальная опера тоже важна. К сожалению, я еще не слышал «Кави – Сарвар» целиком (только краткие фрагменты), но надеюсь, что скоро услышу. Сюжеты о человеческих судьбах в 1930-е всегда отзываются в татарской культуре, а музыка оперы ярко и естественно раскрывает эту тему. С Миляушой мы пересекаемся в консерватории, я слушаю фрагменты ее сочинений в соцсетях, и они мне нравятся. А премьера «Кави – Сарвар», пусть даже концертная, действительно очень важное событие для татарской культуры. Насколько я знаю, туда пришли одни из самых передовых представителей татарской молодежи и им было интересно.
В целом же в татарском музыкально-театральном искусстве необязательно держаться за рамки определенного жанра. К примеру, опера отсылает к академическому пению, а это значит, что не весь текст будет понят. Я, например, не всегда слышу, что поют татарские певцы в татарских операх, а российские — в русских, на других языках же еще сложнее…
![Безусловно, оперу Миляуши [Хайруллиной] нужно поставить в театре»](https://stcdn.business-online.ru/v2/23-10-27/56574/bophotos-205931-2.jpg "Безусловно, оперу Миляуши [Хайруллиной] нужно поставить в театре»")
«Безусловно, оперу Миляуши [Хайруллиной] нужно поставить в театре»
— Пока конкретных планов постановки «Кави – Сарвар» в театре нет, а сама Хайруллина уехала в Москву изучать композицию в консерватории. Значит ли это, что в Казани недостаточно ценят свои таланты?
— Скорее ценят, просто опера требует больших материальных затрат. Чтобы что-то поставить, авторы часто испытывают сложности, многие премьеры откладываются на годы. Так было всегда и у зарубежных, и у русских, и у татарских композиторов (возможно, Жиганову в этом отношении повезло больше). Опера не может быть сразу исполнена в театре, нужно немного подождать.
Почему люди уезжают, сложно сказать: у каждого свои причины. Возможно, кому-то становится тесно в рамках татарского искусства и он видит перспективу в Москве. Но развиваться иначе можно и в родном городе, об этом я в свое время разговаривал с Калимуллиным. Рашид Фагимович сказал, что, возможно, мне лучше будет остаться в Москве, но я с этим не согласен. Насколько мне известно, Миляуша тоже находится в Москве временно и вряд ли в ее планах переехать сюда навсегда.
продолжение следует
источник: БИЗНЕС Online
