В MOÑ — инклюзивный спектакль «Коллекционеры»

       

«Лиана танцует под шуршунчиков»

Спектакль поставил Александр Савчук, режиссер петербургского театра Lusores, преподаватель СПбГИК и, к примеру, школы «Инклюзион. Санкт-Петербург». Этот же проект он делает с казанским «Инклюзионом»: фонд «Живой город» — его партнер, проект реализован на грант Российского фонда культуры.

«Коллекционеры» во многом напоминают «TRUE сторис» Регины Саттаровой, один из спектаклей, с которого стартовал «Инклюзион» в 2018 году. Есть в этих постановках даже повторяющиеся актеры. Правда, там непрофессионалам помогали более матерые ребята из саттаровского «Пакет-театра» — все вместе они сидели напротив зрителей и рассказывали «Десять! Маленьких! Историй!», смешных, но необязательных.

Для «Коллекционеров» же участников набирали, как это постоянно происходит в «Театре горожан», через опен-кол. На сцене силами художника Ксении Шачневой создана атмосфера «между праздниками» — черный бокс борется с цветастыми лентами. Особенно резко эта двойственность проявляется, когда участники под руководством хореографа Ильдара Алекбаева пускаются в пляс.

За музыку отвечает ансамбль «НеЗаМи». Диляра Залялиева, Булат Минуллин и Владимир Ненастин сидят в углу с инструментами и своими мамами, а их наставник Дмитрий Бикчентаев, возвышаясь среди последних рядов, руководит музыкантами через родителей. Партитура прекрасна — тут и «Сузуки-блям», и «Дурка», и указание, что «Лиана танцует под шуршунчиков». И никак уже не забыть кавер на Deep Purple.

В спектакле герои делятся коллекцией моментов — «точек бытия, ради которых стоит жить». «На самом деле, можно говорить о чем угодно», — вот эта фраза, кажется, больше подходит для описания концепции. На инклюзивном спектакле на зрителя возложено больше, чем в обычной постановке, тут цепляешься за одну хорошую фразу во всем необязательном монологе. Или хотя бы за то, что в углу, у двери, спит собака-поводырь Бирка. У Бирки на шее конус, потому что она повредила ногу. В первой половине спектакля она немного подает голос, но потом засыпает и почти неслышно храпит.

«КиШ», «Сваты», медресе...

Эффект сопричастности возникает в обыденности, а не в том, к примеру, моменте, когда актеры начинают вместе повторять какие-то занятные фразы или проговаривают глубокую мысль. Вероятно, все происходит вообще вне воли режиссера и участников.

«Смотрели «Сватов». Ревели».

«Они улыбаются они ждут когда я закончу писать» (именно так, без запятых, но с паузой после каждого слова).

«Бабушки, которые так каблучками цокают, — они никогда не стареют».

Иван Журавлев в 2018 году рассказывал про концерт «Арии» в московской «Горбушке» (тем и запомнился). Сейчас он говорит, как сходил на «Короля и Шута», а потом не смог попасть в родную общагу, так что решил переждать ночь в местной «разливайке». Там его компании встретились байкеры: «В косухах, с черепами — сразу видно, интеллигентные люди». И в чем его момент? В том, что его подруга, упав с коляски, не разбила ни одной бутылки из ящика! Отличная история. Она мне ничего не говорит об Иване, но пива я бы с ним выпил.

Да, герои почти не говорят о своих болезнях или травмах. Вероятно, им не хочется. Или надоело. Иногда их высказывания — о преодолении. Что можно купить машину и почувствовать себя свободным человеком. Или в старости ставить бабушкиным подругам «Арам-зам-зам».

В середине спектакля одна из актрис, Айгуль Исмагилова, рассказывает историю о том, как ее не взяли в медресе. Речь ее, по понятным причинам, не совсем ясна, но вскоре начинает звучать аят — и это звучит невероятно внушительно.

И это уже тот момент, ради которого стоило дожить до ноября.