В преддверии Международного литературного конкурса «Мы из Тартарии» редакция «Миллиард.татар» знакомит своих читателей с составом его жюри. В числе уважаемых судей, которые вызвались помочь нам в нашем начинании, – писатель, режиссер, драматург Салават Юзеев. В интервью «МТ» он рассказал о том, как правильно подойти к экранизации татарской классики, как в Казани сформировалась прослойка молодых татар эпохи постмодерна и чем может помочь национальной культуре конкурс «Мы из Тартарии».
«Мне часто говорят, что в моих произведениях недостаточно татарскости»
– Салават Ильдарович, значительную часть жизни вы работали программистом, но потом ушли в писательский цех. Почему решили так резко изменить свою жизнь?
– Когда я был программистом, у меня была потребность писать. Я писал стихи, ходил в литературное объединение Марка Зарецкого. Литературные объединения Казани в 1980-х процветали, в них бурлила культурная жизнь. Хотелось творить, переворачивать мир, но я не знал как. Так что потребность в творчестве у меня была всегда, но во времена СССР ее сложнее было реализовать. Тем не менее, работая в НИИ, где была проходная система с серьезной охраной, я умудрялся сбегать с работы. Чувствовал, что это не мое. Это была и драма, и комедия. А навык программирования остался на всю жизнь.
– Ваш отец Ильдар Юзеев был известным татарским писателем. Отличалась ли жизнь семьи татарской интеллигенции от жизни семьи рабочих?
– Никак не отличалась. В 1970-х мы жили в таких же хрущевках, как все остальные, ходил я в обычную, а не в привилегированную школу. Писатели получали стандартную зарплату.
– Была ли привилегированная группа среди татарской интеллигенции?
– Деятели искусства, как и все люди, объединяются в группы по интересам. Сегодня их называют сообществами, а раньше это были компании. Естественно, общение было тесным: люди приходили друг к другу без звонка. Всегда можно было ожидать гостей. Мои родители тоже ходили в гости без звонка. У нас была дача в Займище, где выдавали дачи писателям. Получилась своеобразная коммуна, где каждый сосед – классик. Нашим ближайшим соседом был Шаукат Галиев, чуть подальше жил Аяз Гилязов. Надо учитывать, что татарская элита того времени вышла из деревни, они были носителями татарской ментальности.
«Деятели искусства, как и все люди, объединяются в группы по интересам. Сегодня их называют сообществами, а раньше это были компании»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
Я пишу на русском языке, и мне часто говорят, что в моих произведениях недостаточно татарскости, татарлык, если говорить на татарском. Как так можно говорить? Я рос в среде, где была такая татарскость! Такой плотности не было больше нигде.
– Остался ли в нашей культуре деревенский менталитет или мы живем в эпоху победившего урбанизма?
– Еще остался. Поколение Ркаила Зайдуллы все еще деревенское, с мощной татарской основой. Его представители – носители языка, который идет от глубинного народа.
Татарская культура должна развиваться сразу и в городском, и в деревенском направлении. Раньше флагманским для татарской литературы был деревенский курс, в нашей культуре преобладали почвенники. Сейчас люди больше переезжают в города, и город начинает потихоньку вытеснять деревню. Но если вы придете в татарский театр, то увидите, что деревенские истории востребованны. Спектакли с этой составляющей идут на ура, и тема и дальше будет пользоваться популярностью.
– У вас нет ощущения, что татарская культура осталась в XX веке?
– Есть такое. Но не стоит забывать, что в каждой культуре есть люди, которые экспериментируют и идут в авангарде. Порой их эксперименты напоминают, говоря языком кино, артхаус. Массовая аудитория пока не понимает эти эксперименты, но у них есть свои почитатели. К таким фронтменам можно отнести театр MOÑ, Туфана Имамутдинова.
Есть еще молодые татарские режиссеры, которым около 30, а в театре это небольшой возраст. Они не боятся экспериментировать с татарской культурой и являются новым поколением городских татар, которые пережили эпоху постмодернизма. Если татарская культура еще не доросла до постмодернизма, то эти люди, наоборот, его уже переросли.
– Представители нового поколения адаптируют татарскую культуру?
– Адаптация – это обычно вынужденный шаг, а они творят просто из желания сказать свое слово и сделать что-то новое, перевернуть мир. Я понимаю их, сам был таким. В этом и есть сила молодости.
«Массовая аудитория пока не понимает эксперименты, но у них есть свои почитатели. К таким фронтменам можно отнести театр MOÑ, Туфана Имамутдинова»
Фото: © Михаил Захаров / «Татар-информ»
«Вышел один большой фильм, и все ждут, что он выстрелит. Так не бывает»
– Салават Ильдарович, а состоялся ли феномен татарского кино?
– Татарское кино как феномен не состоялось. Есть попытки создать кинематограф. Дело даже не в технических возможностях. Если есть деньги, все покупается, из Москвы и других регионов можно привезти что угодно.
В татарском кино нет системы, которая работала бы на выпуск фильмов. У нас нет ежегодного бюджета на выпуск определенного количества художественных фильмов. Сегодня бюджет на татарское кино – 11 миллионов рублей на 15 фильмов. Это же смешно!
– А какой должна быть система выпуска фильмов?
– Она должна быть ориентирована на выпуск нескольких полнометражных фильмов в год. Не с такими, конечно, бюджетами, как в Москве. В этой структуре должен быть налажен отбор претендентов, сценариев, а также работа с теми, кто прошел отбор. Кроме этого, должен быть запрос со стороны власти и общества. Только тогда получится татарский кинематограф.
У татар пока нет настоящей заинтересованности в появлении феномена татарского кино. Об этом можно долго рассуждать, кого-то обвинять, но я не вижу в этом виноватых. Просто так сложилось, что у Татарстана нет запроса на свое кино.
«В татарском кино нет системы, которая работала бы на выпуск фильмов. У нас нет ежегодного бюджета на выпуск определенного количества художественных фильмов»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– Почему состоялся феномен якутского кино?
– В Якутии сошлось сразу множество факторов. Там были общественный запрос, серьезный государственный бюджет на съемки, а также частная инициатива. Там был министр культуры Андрей Борисов (в 1990–2014 годах. – Прим. „Т-и”), который загорелся этой идеей. Он сам сильный театральный режиссер. Сами понимаете, что, когда человек во власти загорается такой идей, это уже совершенно другой разговор. Борисов сам снял художественный фильм «Тайна Чингис Хаана» с бюджетом около шести миллионов долларов. Факт в том, что вокруг этого фильма собралось огромное количество молодых режиссеров. Но съемками только одной картины у Борисова не ограничилось: он привлекал и курировал молодежь. Люди, которые стоят у истоков феномена якутского кино, получали не только финансовую, но и энергетическую поддержку.
Кроме того, в Якутии был пассионарный взрыв. Можно долго рассуждать, почему кино стало развиваться именно там. У меня много знакомых якутских режиссеров. Когда спрашиваешь их, почему так хорошо идет процесс и люди ходят в кинотеатры, одни отвечают, что у них холодно и людям некуда больше ходить, другие говорят, что просто так сошлось. А один мой друг ответил, что в Якутии свобода, она движет жителями республики.
Я смотрел якутские фильмы. Если показывать их у нас в Татарстане, народ на них не пойдет. И дело даже не в различиях культур и менталитетов, просто люди у нас ориентированы на формат западного и современного российского кино. Но Якутия совершает сейчас прорыв в отечественном кинематографе. Регион выпускает 20 игровых фильмов в год, там снимают и серьезные полнометражные картины, и фильмы поскромнее. Сейчас они занимают первые места на кинофестивалях. И это естественно, потому что, когда выходит такое большое количество фильмов, какие-то из них выстреливают. Это не как в Татарстане – вышел один большой фильм, и все ждут, что он выстрелит. Так не бывает.
