Сардана Авксентьева: «Если я иногда выкладываю в «Инстаграм», как я что-то готовлю, или общаюсь со своими подписчиками на бытовые темы, думаю, это не умаляет моих интеллектуальных способностей»
«Мне кажется, что нынешний состав депутатов очень перспективный. Все-таки Дума обновилась на 50 процентов»
— Сардана Владимировна, видно, вы уже обосновались на новом месте. Кабинет у вас небольшой, но уютный.
— Да, в итоге получилось уютно. При этом мебель вся — с бору по сосенке, из разных кабинетов: стол приехал отсюда, ковер оттуда. Я пыталась отказаться от этого ковра.
— Он вам достался по наследству?
— Нет, мне его принесли. В Госдуме есть хозяйки, которые разносят депутатам разные вещи в кабинеты. Одна из них где-то нашла ковер и говорит: «Посмотрите, как он вам подходит!» Я отвечаю: «Мне не нужен ковер». Но женщина старается, видно, что искренне, от души. Потом принесла журнальный столик: «Посмотрите, это же идеально». Я подумала, что этот интерьер ничем не испортить, и сдалась: «Пусть будут и ковер, и столик». Меня спрашивают: «А что ты ремонт не сделала?» А зачем? Меня все устраивает. Я вообще непритязательна. Самое главное, я вижу из окна кусочек неба. Для меня это важно. Если не вижу неба, начинаю задыхаться.
— Из вашего окна еще и орел двуглавый виднеется.
— А, этот хвост? Да. Я очень удивилась, когда увидела в своем окне силуэт российского герба. А сразу под моим кабинетом — надпись «Государственная Дума». Когда писала об этом пост в «Инстаграм», сначала хотела пошутить, но не стала, у нас ведь юмор не все и не всегда понимают. Мама моя увидела в этом добрый знак и сказала, что теперь я под защитой двуглавого орла. А я иногда «держу» его за хвост.
— Я слежу за вашим «Инстаграмом». Он нетипичный для депутата. У вас там и выступления с трибуны Госдумы, и кулинарные рецепты, и репортажи из думских кулуаров. Из буфета, например.
— Ой, как за этот репортаж меня ругали: «Вот она делать ничего не хочет, ходит, хайпится, может, еще туалет покажет». Но меня об это просили — люди хотели посмотреть, как живет Госдума изнутри. Потом какой-то ваш брат-журналист переврал, что Авксентьева жаловалась на питание в Госдуме. Если вы видели этот сюжет, я как раз не жаловалась. Я посмеялась. Потом уже к другому депутату это видео приставили.
Сегодня еще один подписчик меня ругал: «Не для этого мы вас выбирали, чтобы вы домохозяйкам миксеры раздавали. А про работу что?» Я думаю: «Боже же ты мой, что ж ты такой сердитый? Я ж написала: „Пост выходного дня“. Я что, и в выходные должна быть депутатом?» Причем женщина, которая по счастливому стечению обстоятельств получила этот миксер, проживает в Хабаровске, она совсем не домохозяйка. Перефразируя классика — быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей. Одно другому совершенно не мешает. Если я иногда выкладываю в «Инстаграм», как я что-то готовлю, или общаюсь со своими подписчиками на бытовые темы, думаю, это не умаляет моих интеллектуальных способностей.
— Абсолютно.
— Спасибо за поддержку.
— Раньше вы называли депутатов космонавтами. А как оцениваете нынешний состав Госдумы?
— Я называла космонавтами чиновников-бюрократов и депутатов, которые отрываются от земли и принимают решения, не полезные для людей. Конечно, в ритме и темпе работы пленарного заседания Госдумы человеческого очень мало. Но мне кажется, что нынешний состав депутатов очень перспективный. Все-таки Дума обновилась на 50 процентов. 20 лет назад я работала помощником депутата и, не умаляя достоинств предшественников, могу сказать, что это были другие люди. Я как человек эмоциональный это чувствую. Когда выступаю с трибуны, смотрю в глаза депутатов и вижу понимание.
«Меня очень удручает, что 50 процентов избирателей не ходят на выборы. Что вы тогда можете ждать от власти, когда сами упускаете возможность ее выбирать?»
«Не будьте как герой юмориста Светлакова, который ругался с телевизором, сидя перед ним в трениках и майке»
— Это понимание вы замечаете не только от коллег по фракции, но и от депутатов из других партий?
— Конечно. У меня, правда, плоховато со зрением. Но вижу, что те, кто попадает в поле моего зрения, понимают. По глазам же всегда это видно. А наша маленькая, но гордая фракция вообще как одна семья. Нас постоянно спрашивают: «Вас 15 человек. Ну и какой от вас толк? Голосуете вы или не голосуете, есть вы там, нет вас там, что от этого меняется?» Но я думаю, что мы несем очень важную миссию: показать образ должного. Как может быть, когда нормальные люди начнут выбирать нормальных людей. Мы так скромненько считаем себя нормальными людьми.
Меня очень удручает, что 50 процентов избирателей не ходят на выборы. Что вы тогда можете ждать от власти, когда сами упускаете возможность ее выбирать? А те, кто на выборы ходит, из года в год делают одинаковый выбор. И их за это тоже можно уважать, потому что на протяжении 30 лет выбирать одних и тех же — завидное постоянство. А остальные что? Когда во время избирательной кампании я ездила по стране, встречалась с людьми, то говорила: «Не будьте как герой юмориста Светлакова, который ругался с телевизором, сидя перед ним в трениках и майке». Ты можешь сколько угодно комментировать новости, спорить, не покидая своего дивана, с теми, кто выступает с экрана. Но твое мнение ничего не значит, пока ты не придешь на выборы и не скажешь, что существуешь, что тебе нравится или не нравится. Люди должны понимать — если ты сам выключаешь себя из политической жизни, то не имеешь права ничего этой системе предъявлять в ближайшие пять лет как минимум. До следующих выборов. Я это пытаюсь всем объяснить. Уверена, что, если на выборы придут 70–75 процентов избирателей, картина изменится очень сильно. Потому что те 3 миллиона, которые пришли и проголосовали за «Новых людей», — это же другие люди. По данным опроса ВЦИОМ, 36 процентов избирателей нашей партии — это люди, которые раньше вообще никогда не ходили на выборы. Но именно в этом была задумка создателя партии Алексея Нечаева — привести новых избирателей, которые раньше не видели политической силы, которая выражает их интересы.
— А вам не грозит превратиться в тех же космонавтов?
— Надеюсь, не превратимся. Как сказал один мой наставник, «эти кабинеты сломили не один вольный дух, держись». Но, к счастью, — и в этом прелесть моего возраста — я состоявшийся человек. Надеюсь, радикально измениться или, не дай бог, трансформироваться уже не получится. Поздно.
А во-вторых, обратите внимание, мы очень активно ездим по стране. Каждую региональную неделю. Первая моя поездка была в Улан-Удэ. Очень сложный в коммунальном плане город. В XXI веке столица субъекта федерации отапливается дровами. Это просто слезы. Общественный транспорт — слезы. Или Питер. Город федерального значения. Но там тоже масса проблем! Элементарно снег убрать не могут. Дорогу перейти — квест. Была там на днях, испытала на себе. Не говоря уже о жилом фонде. У каждого субъекта масса проблем. В этот раз в Питере меня спрашивали: «Что там у вас с бюджетом, какие поправки приняты, что собираетесь сделать?» Расслабляться некогда, от нас ждут предложений — и решений. И мои 239 тысяч подписчиков в «Инстаграме», которые ежедневно меня спрашивают о QR-кодах или еще что-то, не дадут оторваться от земли, даже если захочешь. Адекватность сохранять помогают. В этом смысле все нормально.
— Вы говорите, что в адрес фракции звучат претензии о том, что от вас никакого толку. Но правда: как с 15 штыками можно «взлохматить Госдуму», где власть узурпирована «Единой Россией»?
— Конечно, думское большинство принимает такие решения, какие им надо. Мы взрослые люди и понимаем, к чему все движется и как все будет. Но мы обещали своим избирателям, что голос регионов будет звучать в Госдуме. А значит, насколько бы сложным ни выглядело наше дело, мы должны продолжать выполнять то, что обещали.
Мы должны выступать, предлагать свои поправки к законопроектам. Это не пиар, не желание попасть под камеры. Это возможность донести нашу позицию до своих избирателей, до всех людей. Чтобы они увидели, что вот пришли 3 миллиона человек, проголосовали за новое и живое, и что-то в Госдуме двигается. А в следующий раз придут уже не 3 миллиона, а, предположим, 13, а может, 30 миллионов. Разум и здравый смысл должны возобладать.
«Из моих 19 поправок принято 2, а из общепартийных — 9. Конечно, я не удовлетворена. Но это уже хоть что-то»
«Двух сроков полномочий для руководителей субъектов достаточно. Не надо быть вечными»
— Возьмем нашумевший законопроект о публичной власти. Документ бурно обсуждали. Вы тоже ярко выступали и во время первого чтения, и во время второго. К документу Клишаса – Крашенинникова поступило более 400 поправок, но подавляющее большинство из них отклонили без особых церемоний.
— Я сразу не поддерживала этот законопроект, так как считаю, что он приведет к еще большей централизации, уменьшит самостоятельность регионов и практически уничтожит местное самоуправление. Конечно, тем партиям, которые не поддерживают данный законопроект, предоставили трибуну, и с нее звучали яркие речи. Потом, как водится, партия большинства одним нажатием кнопки решила судьбу документа. Но мы смогли хотя бы подкорректировать базу, которая была изначально.
Из моих 19 поправок принято 2, а из общепартийных — 9. Конечно, я не удовлетворена. Но это уже хоть что-то. В первой поправке я указала на прямое нарушение действующей Конституции Российской Федерации относительно наделения законодательных собраний, парламентов субъектов правом законодательной инициативы. В законопроекте было прописано — законодательная инициатива может появляться, если есть соответствующее заключение правительства. Слава богу, это воспринято. Мы отстояли право региональных парламентов на законодательную инициативу.
Вторая поправка касается предметов совместного ведения. Эта норма тоже не была предусмотрена. Ее включили, что уже хорошо.
Наша партия «Новые люди» также вносила ряд поправок. К сожалению, самые серьезные из них отклонены. Мы все-таки считаем, что двух сроков полномочий для руководителей субъектов достаточно. Не надо быть вечными. После двух, трех сроков губернаторы превращаются в удельных князьков, а регионы, где все устоялось, — в общественное болото. Нам приводят в пример хороших губернаторов, которые по 20 и даже 30 лет работали на своем посту. Так, может, если бы они вовремя перешли на другую работу, они стали бы отличными министрами, руководителями компаний, сенаторами. А на их месте выросли бы новые яркие кадры. У любого, самого лучшего руководителя, со временем глаз замыливается.
Жесткое вписывание в вертикаль власти органов местного самоуправления — тоже нарушение Конституции РФ. Муниципалитеты у нас признаны самостоятельными, а теперь партия власти их ставит в положение младшего брата. Наоборот, при должном финансировании, наделении полномочиями, правами и обязанностями органы местного самоуправления в пирамиде власти должны стать базой, фундаментом, на котором государство и держится. Потому что наша с вами повседневная жизнь происходит в конкретном доме, в конкретном дворе, конкретном городе или селе. А это все вопросы местного значения. Поэтому наша партия выступает за то, чтобы мэры избирались на выборах. Как минимум всех крупных городов, административных столиц.
Как человек, работавший в муниципалитете с финансами, с вышестоящими и представительными органами, я пониманию логику авторов данного законопроекта. Что-то я могла бы даже поддержать. В частности, поступление в муниципалитеты денежных потоков сверху вниз. Потому что, когда местное самоуправление признали самостоятельным, возник определенный отрыв. Есть проблемы недофинансирования. Но, вероятно, эти вопросы можно было бы решить иначе, без перегибов. Хотя в полемике нам говорят: «Да что вы, теперь же деньги станут спускаться сверху вниз, все будет хорошо». Но не получится ли, знаете, как с теми благими намерениями, которыми дорога устлана сами понимаете куда?
«После принятия законопроекта о публичной власти не исключены новые конфликты между мэрами и губернаторами. Там, где есть деньги, всегда напряжение»
«Глава Республики Саха для нас — Ил Дархан. То есть объединяющий вождь»
— Один из основных аргументов, который приводят оппоненты законопроекта, заключается в том, что региональные министры теперь будут назначаться из Москвы. Вы тоже говорили, что главы регионов превращаются в «рабов лампы».
— Так и будет, к сожалению. В Госдуме я говорила о том, что все российские регионы изначально разные. Как красивое лоскутное одеяло. И в этом наша сила. Иначе бы мы не были Россией. Это замечательно, что мы все разные. Но, видимо, есть большое желание всех поставить в один строй, в ногу, как говорится, к штыку. Зачем это делать? Попытки унификации всего и вся в такой огромной державе, как Россия, чреваты.
Главы регионов действительно превращаются в рабов лампы, но без волшебной силы. Они несут ответственность за все, но уже не смогут набирать свои команды. И это серьезно. Губернаторы станут еще больше оглядываться на столичных бюрократов. Они, конечно, будут представлять кандидатов в министры. Но придется каждый раз ездить в Москву, получать разрешения на работу. Хорошо, если глава региона сам кого-то предложил, а ему одобрили. А если начнут просто присылать министров сверху, не спрашивая?
— С другой стороны, соавтор законопроекта Павел Крашенинников говорит, что ничего нового они не придумали. Механизм участия федералов в назначении региональных министров уже прописан в других законах. Просто еще не вошел в практику.
— Сейчас согласование тоже происходит, конечно. Кандидаты в министры ездят в Москву и получают добро. Но теперь эта процедура будет обязательной. Речь фактически идет не о согласовании, а о назначении.
После принятия законопроекта о публичной власти не исключены новые конфликты между мэрами и губернаторами. Там, где есть деньги, всегда напряжение. Можно представить, что будет теперь, когда деньги станут общими. Один придет требовать средства на своих несколько сотен тысяч жителей, другой начнет выстраивать вертикаль и иерархию. А мэрами не всегда становятся те, кого хотел бы видеть губернатор, — я живой тому пример.
— Законопроект о публичной власти особенно чувствителен для Татарстана, так как ликвидирует еще и институт президента республики. Как вы относитесь к унификации названия региональных руководителей?
— От того, что кто-то называется — или не называется — президентом, что меняется по сути? Думаю, если ты уважаешь человека и он для тебя является лидером общественного мнения, на которого ты ориентируешься, тебе абсолютно не важно, как звучит его должность. У нас в Якутии в свое время тоже был президент. Потом он стал главой Республики Саха (Якутия). Не скажу, что от этого он стал менее или более уважаемым. Когда мы говорим на языке саха, он для нас Ил Дархан. То есть объединяющий вождь. Так мы отдаем дань нашим исторически традициям и национальному колориту. По сути же ничего не меняется.
А Татарстану, видимо, наступили на какую-то мозоль, которая болит. Но если республика считает, что у нее должен быть президент, это ее право. Почему нельзя было оставить Татарстану президента? Как люди хотят, пусть так и называют главу республики. Правда, я не уверена, так ли уж жители Татарстана переживают, что у них не будет своего президента? Возможно, им вообще все равно.
— Жители Татарстана реагируют по-разному, даже судя по комментариям в нашей газете. Есть и те, для кого важно сохранить должность президента, и те, кто считает, что из-за этого не стоит устраивать бурю в стакане.
— Говорю без категоричности. Я вообще не приемлю никакой категоричности. Просто размышляю. Но доверять можно цифрам, фактам, серьезным исследованиям. Не хочу никого обидеть, но здесь есть тема для размышлений.
«Бедный Татарстан. Мы все смотрели, что в республике происходило. Это, конечно, ужасно. И главное — что это дает?»
«QR-коды — это скрытая форма принуждения к вакцинации, конечно»
— В Татарстане в связи с тем, что у него отбирают президента, было много возмущений. Особенно среди элит. Госсовет республики единственный среди всех регионов дал отрицательный отзыв на документ. А в Якутии наблюдались критические выступления?
— Я ничего не слышала о критических выступлениях в Якутии. Общественная палата республики предложила очень дельные предложения о поправках. Они внесли в парламент, направили мне. Часть из них я себе забрала, часть уже была учтена в поправках нашей партии. Итоги, конечно, не очень. Но в принципе направление правильное. Чего возмущаться и устраивать бучу, когда лучше работать с документом?
— Госсовет РТ тоже представил 18 поправок. Но учли только 5. Еще один скандальный законопроект — о QR-кодах. Его еще не приняли, а Татарстан уже обкатывает эту практику на транспорте. В итоге — взрыв недовольства.
— Бедный Татарстан. Мы все смотрели, что в республике происходило. Это, конечно, ужасно. И главное — что это дает?
— Вы изначально высказались против этого законопроекта. Почему?
— Для понимания надо сразу сказать, что я человек принципиально вакцинированный. У меня привита вся семья — муж, свекровь, мама. Мы на стороне врачей и всех тех, кто продвигает всеобщую вакцинацию населения. Это один из путей избежать осложнений. Это не значит, что мы не заболеем. Но, надеюсь, мы не окажемся в рядах тех, кто пополняет печальные списки. Я на себе испытала действие вакцины и считаю, что вакцинация вполне безопасна. Весь 2020 год в пандемию проработала мэром, ездила по городу, много общалась. Весь 2021-й ездила по стране и опять общалась с большим количеством людей. Я считаю, что продержалась благодаря вакцинации. На днях прошла ревакцинацию.
Но на ситуацию с QR-кодами я смотрю не только как человек вакцинированный. Я вообще законопроекты по-прежнему рассматриваю с позиции мэра среднего российского города. Представляю, как бы я реализовывала этот закон, прикидываю, сколько у меня денег на то, чтобы его исполнить, как он отразится на жизни людей. Предположим, я снова в Якутске. Минус 50. Автобусная остановка. Расстояние между пригородами и Якутском достигает десятков километров. Хорошо, всех посадили в автобус, потом проверили QR-коды. А у кого их нет, тех как, высаживать? И как они поедут дальше? Или еще вопрос — пока кто-то проверяет QR-коды на входе, все пассажиры стоят на морозе и мерзнут? Далее. В эти маленькие пазики набивается гораздо больше людей, чем должно. Ни о какой дистанции в 1,5 метра не может быть и речи. А мы понимаем, что вакцинированные люди также могут болеть и являются переносчиками. В чем тогда смысл вообще?
— Вы не понимаете?
— Нет. Вот я и задаю вопрос. Я полагаю, что это скрытая форма принуждения к вакцинации, конечно. Но я за более прозрачные и простые методы. Люди же чего боятся больше всего? Они боятся последствий прививок, которые могут негативно сказаться на здоровье. Вот лидер нашей партии Алексей Нечаев очень хорошее предложение высказал по этому поводу. Почему бы не страховать людей от негативных последствий вакцинации — на случай, если они возникнут? Если государство нам с вами говорит, что прививки безопасны и никаких последствий нет, чего тогда бояться? Ну застрахуйте людей, если вы знаете, что беспокоиться не о чем.
А если исходить из глубинного понимания прав человека, то всем невакцинированным людям, кто не попал в автобус с вакцинированными, необходимо предоставить другой автобус. Почему нет? Меня не берут с QR-кодированными, а мне нужно срочно куда-то ехать или лететь. Как быть? У меня могут быть срочные дела, у меня есть права конституционные, ну подайте мне тогда другой рейс, на котором я поеду или полечу с такими же, как я, невакцинированными людьми. Так что QR-коды — это сомнительная история.
«Счетная палата Российской Федерации под руководством Алексея Кудрина — большой помощник депутатов Госдумы. У них очень хорошие документы и материалы проверок, с аналитикой, предложениями, что особенно ценно»
«У нас противников вакцинации было много и до пандемии»
— Татарстан, кстати, ввел QR-коды после того, как его начали критиковать из Москвы за неблагоприятную ситуацию с ковидом. В итоге республика стала испытательным полигоном. Вообще создается впечатление, что федеральная власть подстегивает регионы вводить непопулярные меры, но при этом не берет всю ответственность на себя, опасаясь за рейтинги.
— Я не могу судить об этом наверняка, у меня нет под рукой ни документов, ни статистики. Но у меня такие же наблюдения, как у вас. Почему там, где выгодно (в данном случае я имею в виду налогообложение), полнейшая централизация и все потоки контролируются федеральным центром? А право что-то делать против воли людей, принимать непопулярные решения власть любезно предоставляет регионам.
А вывод какой? Значит, регионы способны сами решать проблемы с той или иной степенью успешности. Глядишь, и с налогообложением справятся, и с доходной частью. Если кто-то что-то украдет, пожалуйста — накажите, посадите. Когда говорят, что денежные потоки надо контролировать, а то все украдут, мне это напоминает притчу о мамочке, у которой с поленницы бревно укатилось. И она начала причитать: «Ах, был бы у меня ребеночек, стоял бы он под этой поленницей, и этой бы поленницей сейчас его придавило». И давай рыдать. Здесь то же самое. Законодательство к губернаторам и мэрам и так довольно суровое, если все правильно применять. Можно усиливать общественный контроль, контроль со стороны депутатов. Счетные палаты должны работать как следует, а не только констатировать факты. Кстати, Счетная палата Российской Федерации под руководством Алексея Кудрина — большой помощник депутатов Госдумы. У них очень хорошие документы и материалы проверок, с аналитикой, предложениями, что особенно ценно.
— Владимир Путин сказал, что законопроект о QR-кодах еще надо проработать. Но очевидно, что он все равно будет принят в том или ином виде.
— Посмотрим. Но я хочу отметить, что, когда спикер Государственной Думы открыл комментарии под постом об этом в «Телеграме», туда пришло обсуждать тему огромное количество людей. Есть большая надежда на то, что их мнение будет услышано.
— Очевидно, что людям не нравятся QR-коды. А как в целом вы оцениваете антиковидные меры в России? Как думаете, почему мы получили такое количество смертей, когда каждый 7-й умирающий в мире от ковида — россиянин?
— А параллельно поставьте столбец — сколько вакцинированных в мире и у нас. У нас противников вакцинации было много и до пандемии. Когда я года два назад написала в «Инстаграме», что ежегодно прививаюсь от гриппа, то получила массу гневных откликов. Мне писали, что я вливаю в себя какую-то дрянь, что я скоро умру и прочее. Это же ненормально.
— Мы такой масштаб смертей получили только из-за антиваксеров? Но у нас же их не больше, чем в той же Америке. Насколько во всем этом виноваты властные институты?
— Я думаю, что здесь комплекс проблем. Нет второй страны с такой огромной территорией и разницей в принятии управленческих решений, как Россия. У нас бо́льшая часть территории живет в сложнейших климатических условиях. В той же Якутии у каждого второго или третьего жителя в анамнезе легочные проблемы. К тому же Якутск по плотности самый густонаселенный город на Дальнем Востоке. Это тоже надо учитывать. В большинстве городов, в которых я побывала, сложности с транспортом. Мало автобусов, скученность и так далее. Такие факторы, думаю, тоже влияют на общую ситуацию.
Сильно отразилось и то, что происходило с первичным звеном здравоохранения на протяжении предыдущих лет, когда существенно сократили не столько узких специалистов, сколько средний медицинский персонал. Очень серьезные проблемы и с обеспечением бесплатными лекарствами тех, кому они положены. Данный вопрос передан на уровень субъектов, и это тоже подрывает доверие людей к медицине. Плюсуем эти факторы и получаем нынешнюю картину. И если бы не критикуемая всеми система ОМС, не знаю, как бы мы выстояли вообще. Помните, что в первую волну пандемии происходило в Америке? В США тогда умирало много людей, у которых не было, например, страховок. Мы еще более-менее держались. Я, конечно, не вирусолог, не эпидемиолог, не санитарный врач и не организатор здравоохранения, и мое мнение может быть искаженным. Но у меня такие наблюдения. И, думаю, это еще не все причины, что я указала.
«Мы читаем, что силовики массово закупают спецтехнику для разгона протестов. А может быть, эти деньги потратить на снижение социального недовольства, на устранение причин протестов?»
«Силовики массово закупают спецтехнику для разгона протестов. А может быть, эти деньги потратить на снижение социального недовольства?»
— Во время избирательной кампании вы говорили, что у нас расходы бюджета на здравоохранение и образование снижаются, а на оборону и силовиков растут. Можно ли изменить этот перекос?
— Здравоохранение сейчас в таком аномальном состоянии, когда по текущей ситуации делать выводы сложно. Нам говорят, что общие расходы консолидированного бюджета растут, но доля расходов федерального бюджета на здравоохранение снижается. Расходы на образование, по сути, только индексируются. Радует хотя бы тот факт, что существенно увеличивается сумма расходов государства на социальную политику. А с обороной и правоохранительной деятельностью надо работать.
— Отнимать и делить?
— Как дочь советского офицера я, конечно, понимаю, что такое вопросы обороны. Но нам же власти показали, что Россия сегодня имеет такие виды современного оружия, которых больше нет ни у кого. Нам говорят, что мы надежно защищены, что армия прошла перевооружение и реорганизацию. Так, может, пришло время начать экономить, раз уж самое главное сделано?
Думаю, не стоит всем хуралом обсуждать, какое оружие закупать, что предпринимать в военном плане. Но всем надо жить по средствам. И выбирать приоритеты. Если в армии удалось совершить прорыв, давайте, может, сегодня сосредоточимся на здравоохранении и образовании? Это то, что в первую очередь волнует людей.
Или возьмем другие силовые структуры. Мы читаем, что силовики массово закупают спецтехнику для разгона протестов. А может быть, эти деньги потратить на снижение социального недовольства, на устранение причин протестов?
Будем двигаться постепенно, step by step. Надо же быть здравыми людьми, понимать, что мы делаем. Я бы сейчас могла кричать: «Это грабительский бюджет!» И что? Нужно думать, как исправляясь ситуацию, готовиться к поправкам к бюджету 2022 года, выявлять особо нуждающиеся категории граждан и решать вопросы, которые дадут эффект.
На днях мы встречались с министром труда и социального развития. Я ему задала очень простой вопрос об обеспечении жильем инвалидов. Их зарегистрировано всего 31,5 тысячи до 2005 года и еще 63 тысячи — после. Сейчас, возможно, чуть больше — с учетом пострадавших от последствий коронавируса. Но условно это 100 тысяч человек. Если финансирование, которое сейчас закладывается, будет сохраняться, жилье они получат через 20 лет. Что такое 20 лет? Это целая жизнь, прожитая в дискомфортных условиях.
— И что вам ответил министр?
— Когда я задаю подобные вопросы министрам, я примерно понимаю, что мне ответят. Но я их все равно задаю. И когда министры идут в Государственную Думу, они должны знать, что там их ждет Авксентьева, которая будет их спрашивать о сиротах, об инвалидах, о регионах. И когда они не идут в Государственную Думу и сидят в тиши кабинетов, они тоже должны помнить об этом. У них маячок должен всегда гореть. Как зарубка, заметка, закладка. И я буду повторять свои вопросы из раза в раз. И Силуанову, и остальным членам правительства. Понимание, конечно, есть. Министры — живые люди. И министр труда ответил интересно. Он сказал, что кроме прямого предоставления квартир государству нужно изучить вопрос применения других инструментов. Например, сертификатов, которые тоже позволили бы что-то сделать для инвалидов. Это пока в качестве гипотезы, которая обсуждается. Не могу сказать, что так и будет. Но уже хорошо, что вопрос рассматривается.
«Самый сложный вопрос, который нам предстоит решить, касается изменения налогового законодательства в части того, чтобы повысить уровень собственных доходов регионов»
«Давно очевидно, что закон об иноагентах надо менять или хотя бы корректировать»
— На днях ваша партия внесла свой первый законопроект — о смягчении закона об иноагентах. За его пересмотр собрано 260 тысяч подписей, появилась надежда после заседания СПЧ с президентом. Но удастся ли вам продвинуть свою инициативу, как думаете?
— Мы будем к этому стремиться. Мне давно очевидно, что закон об иноагентах надо менять или хотя бы корректировать, потому что он очень жесткий, а критерии в нем — резиновые. Основания для внесения в реестр иноагентов размыты, трактуются неоднозначно и не позволяют выявить прямую связь между интересами иностранного государства и деятельностью тех, на кого вешают такой ярлык. В итоге сейчас в иноагенты записали более 80 СМИ, более 70 НКО и более 60 физических лиц. Такой масштаб иноагентов — это уже перебор. Вам так не кажется?
— Мне как раз кажется. У нас вообще все сильнее закручивают гайки. Вы понимаете, почему так происходит? Может, слишком много было журналистских расследований о высших чиновниках?
— Конечно, любое действие всегда рождает противодействие. С грустью должна констатировать — во все времена во всем мире в любых государствах система всегда себя защищает. Здесь я включаю режим нудного историка. К сожалению, то, что происходит, с исторической точки зрения закономерно. Но по наблюдениям мы видим, что с иноагентами переборщили.
— Над какими законопроектами ваша партия работает еще?
— Самый сложный вопрос, который нам предстоит решить, касается изменения налогового законодательства в части того, чтобы повысить уровень собственных доходов регионов. Здесь необходима работа очень серьезного экспертного сообщества. Бог даст, через год мы выйдем на какой-то текст. Если вы обратили внимание на мои выступления в Государственной Думе, то я задаю вопрос сначала об НДС, потом о налоге на прибыль. Когда Антон Германович Силуанов встречался с нашей фракцией, мы обсуждали определенные подходы, вырабатывали решения. Конечно, можно просто сесть и на листочке написать законопроект, предложить, например, 1 процент от налога на прибыль оставлять в регионах. Но надо считать экономическое обоснование и предлагать альтернативу — что будет за это государству. Если мы регионам что-то отдаем, нужно просчитывать долговременные результаты. Нельзя уподобляться некоторым нашим коллегам, которые пишут законы популистского толка — часто этим грешат коммунисты. Если вы откроете и посмотрите финансово-экономическое обоснование таких документов, то это просто слезы. И, разумеется, такие законопроекты заворачивают обратно. А потом их авторы на площади орут, что все их инициативы свернуты. Качество работы должно быть соответствующим. Возможно, мы не так быстро будем двигаться, как некоторые наши коллеги, но точно станем работать на качество, чтобы не вносить сырые документы, демонстрируя свою активность.
«Я считаю, всем, и правящей партии, и оппозиции, надо объединить усилия, чтобы в целом увеличить доходы граждан, а не пытаться вернуть поезд, который давно ушел»
«Рашкина же никто за руль силой не сажал и ружье в руки не давал»
— А потом вас обвиняют, что вы не голосуете за законопроекты, которые предлагают другие фракции.
— Нас часто обвиняют в том, что мы не голосуем как коммунисты. Но почему, собственно, мы должны голосовать с ними в едином, так сказать, порыве? У нас огромные различия. Они про прошлое, мы про будущее. Ну вот, например, к вопросу о возврате пенсионного возраста надо подходить прагматично. Я одна из тех, кто от этой истории как раз пострадал, мне накинули сверху необходимость поработать еще какое-то время и лишили меня пенсии, на которую я уже рассчитывала. По факту мне, как и миллионам россиян, тоже залезли в карманы и вытащили то, что мне полагалось. Я 35 лет проработала в условиях Крайнего Севера, и я, конечно, рассчитывала, что раньше выйду на пенсию — в 50 лет. Но, увы, этого не случилось. Вместе с тем у меня уже тогда было понимание, что назад никто откатывать не станет, потому я не голосовала за возвращение пенсионного возраста — не желая участвовать во всем этом фарсе, когда коммунисты обманывают людей, вселяя в них надежду, что что-то можно отмотать назад. Это вопрос экономический, очень серьезный и емкий, и денег на него у государства уже нет. И одновременно я не хотела тут присоединяться к единороссам, поскольку эти-то делают вид, что все хорошо и никакой проблемы не существует. Неправы и те, и другие.
Я считаю, всем, и правящей партии, и оппозиции, надо объединить усилия, чтобы в целом увеличить доходы граждан, а не пытаться вернуть поезд, который давно ушел.
— Кстати, вы не голосовали по вопросу лишения неприкосновенности депутата Рашкина, так как были на изоляции из-за того, что общались с заболевшим ковидом. А как вы оцениваете историю Рашкина?
— В первые дни, когда это все произошло, мне из-за Рашкина обрывали телефон. Так как я член депутатской комиссии по этике, просили, чтобы я прокомментировала инцидент. Было столько звонков, что муж мой даже шутил: «А чего тебя все спрашивают про Рашкина, как будто ты с ним в машине была?» Но жизненный опыт мне подсказывает — в таких ситуациях нужно подождать развития событий. Пока суд не признал человека виновным, высказываться на эту тему мне кажется безответственным. Да и хотелось услышать изложение ситуации из уст ее главного героя. Жизненный опыт и в этот раз меня не подвел. То, что мы потом слышали из уст Рашкина, конечно, грустно.
— С другой стороны, история Рашкина очень ложится на то, что его не хотели пускать в депутаты.
— Это все понятно. Но когда ты ведешь оппозиционную деятельность и радикально настроен, полагаю, понимаешь, что становишься объектом пристального внимания. Ты должен быть аккуратным вдвойне. Как в словах, так и в поступках. Надо очень внимательно за всем этим следить. Рашкина же никто за руль силой не сажал и ружье в руки не давал.
— В этой связи ваши коллеги предложили вообще отменить депутатскую неприкосновенность. Вы поддерживаете это предложение?
— Изначально, когда закладывали норму неприкосновенности депутатов, речь шла о том, чтобы они не пострадали за свои слова. Но, как показывает сегодняшняя практика, депутатов наказывают не за слова, а за проступки. В данным случае что дает неприкосновенность? Если тебе нечего бояться, чего прятаться и скрываться?
«Партия сегодня — третья по рейтингам в стране. Мы уже обошли ЛДПР и «Справедливую Россию». И это только начало»
«И до всех 3 миллионов, что пришли голосовать за «Новых людей», дотянулась рука Кремля? И все услышали голос Кириенко?»
— Коммунисты утверждают, что на выборах у них отобрали большой процент голосов в пользу «Единой России». А результат вашей партии не занизили специально?
— Там, где были наши наблюдали, нареканий к избирательному процессу нет, никаких существенных нарушений, которые повлияли бы на ход голосования, мы не обнаружили. Где не было наблюдателей, не знаю. Голословно утверждать не могу. Если бы наблюдатели находились на каждом участке, я бы дала развернутую картину. Мне нужны факты, цифры, точные сведения, чтобы я могла о чем-то экспертно говорить. Результат сейчас обсуждать смысла нет, прошли — отлично. Как говорит Алексей Нечаев, в открытую дверь мы вставили ногу.
— На выборах вы получили 5 процентов, но затем социологи фиксировали рост рейтинга вашей партии. Чем вы это объясняете?
— Да, это факт. Партия сегодня — третья по рейтингам в стране. Мы уже обошли ЛДПР и «Справедливую Россию». И это только начало. Особенно большой приток к нам среди избирателей тех партий, которые не прошли в Госдуму. Мы обещали включить в свою программу действий значимые для них вопросы, в частности экологические. И мы это обязательно сделаем. С хорошей экспертизой, подготовимся и сделаем добротные законопроекты, которыми можно будет гордиться.
И люди же видят, как мы себя ведем в парламенте, с какой тональностью выступаем — без истерики, спокойно, по делу, с цифрами и фактами. Судя по данным опросов, избирателям это импонирует. Мне даже подписчики пишут в соцсетях: «Простите, я голосовала не за вашу партию, потому что не верила, но сейчас вижу, что вы прошли». Когда мы показали результат, доверие к нам повысилось. До этого же все говорили, что мы не проходные, спойлер и так далее. Как нас только не обзывали.
— Да, про вашу партию много чего говорили, мы знаем.
— Например? Может, я чего-то не слышала.
— Что вы проект Кремля, например.
— А, ну конечно-конечно (смеется).
— И что добро на прохождение в Думу вам дал Кириенко, и, если бы не он, вас бы не было на Охотном ряду, и так далее.
— И до всех 3 миллионов, что пришли голосовать за «Новых людей», дотянулась рука Кремля? И все услышали голос Кириенко и решили проголосовать, как он сказал? Да не смешите! Расскажите про руку Кремля 3 миллионам наших избирателей в самых разных уголках страны.
Мы привыкли к тому, что о нас говорят. Жириновский вообще предлагает нас расстрелять — видимо, за то, что мы забрали у него голоса. Чего только с нами не хотят сделать наши старшие товарищи! Понятно, что, когда кто-то наступает на пятки, это вызывает болезненную реакцию. Потому продолжают обзываться, продолжаются нападки. Но я думаю, что это говорит о растущем интересе. А избиратели, после того как мы прошли, говорят: «Да они молодцы». Но я никогда не сомневалась, что мы пройдем. Вообще.
— Почему?
— Всегда же среди людей, в поле. В деревнях, селах, городах. Когда разговариваешь с людьми, всегда чувствуется, верят тебе или нет. Даже когда тебя ругать начинают, уже хорошо. Значит, есть интерес.
— Мне почему-то вспомнился известный сюжет «Володин и бабушка», как она его ругала. Реакция на него была разной. Кто-то вообще считает, что Володин вышел из этой ситуации с плюсом и даже чуть ли ни его окружение эту сцену организовало.
— Нормальный диалог начинается с уважения. Хорошо, что такие качества могут проявлять и представители партии власти.
— Но за Володина как за спикера вы не голосовали.
— Нет. Но ничего личного. Голосовать за Володина как за представителя партии «Единая Россия» я, конечно, не могла. Это вопрос принципиальный. Так я высказала свое отношение к процессам, которые происходили в прошлом созыве Госдумы, когда депутаты приняли пенсионную реформу и подобные законы. Понятно, что решение принимается коллективным большинством, но тем не менее.
«Само по себе «обнуление Путина» не имеет большого значения. Последняя воля все равно за избирателями. Если большинство голосует за Путина, это коллективное решение»
«То, что я жалела Габышева, не означает, что я поддерживала его деятельность. Он просто несчастный человек»
— Вы голосовали и против обновления Конституции. Но некоторые поправки, в том числе про «обнуление Путина», поддерживаете. Почему?
— Само по себе «обнуление Путина» не имеет большого значения. Последняя воля все равно за избирателями. Если большинство голосует за Путина, это коллективное решение.
В Конституции в целом были поправки, которые я приветствую. Например, поддержка семей с детьми, образования. Кто может в нормальном уме проголосовать против этого? И мы видим в последующих решениях по социальной политике, что это претворяется в жизнь. Но когда тебе предлагают комплексный обед, а 75 процентов блюд в нем тебе не нравится, ты же из-за одного салатика весь обед не возьмешь? То же самое с Конституцией. Нам с вами не дали возможности голосовать за отдельные поправки. Мы должны были все их принять оптом.
— А еще вы поддерживали Александра Габышева, который объявил себя шаманом и собирался изгонять Путина из Кремля. Так?
— Габышева я жалею. Когда его первый раз доставили обратно в Якутск, я тихо радовалось, что зиму он проведет дома, а не где-то в лесу, в палатке. Но то, что я жалела Габышева, не означает, что я поддерживала его деятельность. Он просто несчастный человек, который пережил семейную трагедию. И, конечно, надо было к нему отнестись бережнее. Да вообще бережнее нужно к людям.
— А вам никак не аукалось, что вы то против поправок к Конституции голосовали, то шамана Габышева жалели? Иной раз ведь и пожалеть означает встать на тонкий лед.
— Обратите внимание, где мы с вами сидим, и делайте выводы. Я считаю, что мнение, высказанное в корректной форме, в рамках действующего законодательства, готовность находиться в конструктивном диалоге и предлагать свои варианты тоже имеют значение. Да, можно радикально все отвергать, кричать, брызгать слюной. Но к какому результату это приводит для решения задач, которые ты ставишь перед собой, общих целей? Ты же, когда что-то говоришь, делаешь это не для того, чтобы засветиться, попасть в новости. Ты несешь идею. Я уже несколько раз за нашу встречу повторила, что люди должны ходить на выборы, чтобы что-то позитивно изменить. Это можно считать моей сверхидеей.
— Но у нас люди считают, что на выборах ничего не изменить, все равно нарисуют так, как надо власти.
— И звучит знакомое: «снести до основанья, а затем мы новый мир построим». Мы с вами это уже проходили. Такие события, отвечаю опять же как дипломированный историк, всегда отбрасывают страну назад. Мы видим, что государства, которые развиваются поступательно, идут без всяких революций, меняя идеологию, систему, подходы. Сколь угодно можно назвать стран, которые без революций вполне себе развиваются. У нас же в России кто-то хочет боярам головы рубить.
Вместо этого лучше ходить на выборы. Как показывает многолетний опыт наблюдений, пока явка в пределах 50 процентов, результаты голосования действительно можно серьезно корректировать. Но как только явка достигает 70–80 процентов, это сделать гораздо сложнее. Конечно, все партии должны очень тщательно готовить и отбирать наблюдателей, чтобы защищать результаты голосования. Надо обязательно присматривать за процессом. Потому что, если их нет, делай, что хочешь. Как дети без родителей дома. Очень важно, я еще раз хочу повторить и очень прошу вас довести до сведения ваших читателей (у вас аудитория большая, вы очень цитируемые) — ходите на выборы! Потому что, если ты игнорируешь систему, потом система игнорирует тебя.
«Новые люди» говорили с избирателями на простом языке о понятных проблемах»
«Я думаю: «Дожили — Жириновский учит меня хорошим манерам»
— В России сегодня очень много очагов для недовольства: QR-коды, ущемление прав регионов, иноагенты, репрессии. Кто-то под следствием или уже в тюрьме, кого-то запрещают и закрывают, как «Мемориал» (признан в РФ НКО, выполняющей функции иноагента, — прим. ред.). Не приведет ли все это к новым массовым выступлениям?
— Не думаю. На мой взгляд, у нас для этого нет критической массы. Последние исследования говорят, что радикально настроенных граждан — порядка 11–13 процентов. Этого недостаточно для серьезных выступлений. Мои слова не надо воспринимать как призыв к радикализации, упаси господи. Это только констатация того, что никаких всплесков я не ожидаю. Еще 13 процентов — так называемые лоялисты, которые всегда за власть. Но меня радует, что у нас много золотой середины. Порядка 64 процентов людей настроены на эволюционный путь решения проблем. Они склонны размышлять и вести диалог. Но 13 процентов радикально настроенных граждан ярче выражают свою позицию. Поэтому в информационной повестке они, конечно, звучат громче. Наша задача — сплотить это здоровое зерно и двинуть его в русле конструктивного диалога эволюционного развития.
Не могу сказать, сколько из надежного спокойного «зерна» сегодня голосует. Но я уверена, что, когда оставшиеся 50 процентов встанут и дойдут до избирательных урн, будет интересно и мы увидим перемены. Давайте вернемся к этому разговору, живы будем, через пять лет.
— Хорошо, давайте. Кстати, когда вы были мэром Якутска, ходили разговоры, что для вас это только ступень и вы собираетесь стать депутатом Госдумы. Вы отвечали, что у вас таких планов нет. Но в итоге так и вышло. Вас за это не попрекали?
— Да конечно. Меня каждый день в чем-нибудь попрекают. Но к упрекам я отношусь философски. Я-то про себя знаю, как все обстоит на самом деле. И люди, которым я доверию и к мнению которых прислушиваюсь, тоже знают, как на самом деле. Но я понимаю, что, когда ты становишься публичным политиком, деятельность твоя подвергается разного рода анализу, оценочным суждениям, а иногда откровенной агрессии. Это нормально. Если на это болезненно реагировать, лучше вообще не начинать.
— Евгений Минченко в интервью мне говорил, что вы во многом на себе вытянули избирательную кампанию «Новых людей». Благодаря тому, что стали главным спикером на теледебатах и выигрывали их даже у искушенных политиков. С ним нельзя не согласиться. За два месяца работы Госдумы создается впечатление, что вы и от фракции выступаете в качестве основного спикера.
— Я бы не назвала себя основным спикером. К счастью, у нас каждый может высказывать свою точку зрения. А дебаты эти мне дались непросто. Эмоционально было очень тяжело. Представьте уровень стресса, когда ты приезжаешь не из самого крупного российского города, выходишь на федеральный канал и разговариваешь с людьми, которых раньше видел только по телевизору. И еще пытаешься полемизировать с ними. Того же Жириновского где я еще могла увидеть, кроме как по телевизору? От Якутска до Москвы 7 часов лета. А тут я стою и веду с ним дебаты. И, как показали результаты социологических исследований, неожиданно получилось. Потому что «Новые люди» говорили с избирателями на простом языке о понятных проблемах. Я же выступала не просто как Сардана. Я доносила мнение тысяч людей, с которыми встретилась в поездках по регионам, моих подписчиков в социальных сетях, десятков тысяч активистов нашей партии, которые поверили, что перемены возможны.
Мне представилась уникальная возможность сказать все то, что я, как герой Светлакова, до этого говорила в телевизор. И я решила: «Сардана, надо брать себя в руки, когда еще будет такой шанс сказать тем же авторам бюджета, что ты думаешь? Владимиру Вольфовичу тоже надо сказать: „Ну сколько уже можно?“» Он, конечно, молодец. Но тут он мне сказал: «Приехала из Якутска, критикуешь, неприлично так себя вести». Я думаю: «Дожили — Жириновский учит меня хорошим манерам».
Я считаю, что полезно не относиться ко всему серьезно 24 на 7. Сохранять адекватность проще, когда воспринимаешь действительность с известной долей юмора. Мы с вами много смеемся, хотя разговариваем на очень серьезные темы. Нужно уметь абстрагироваться, смотреть на ситуацию со стороны. Тогда останешься живой.
«Я раньше думала, что «Инстаграм» — это про еду, шмотки, море и красивые ноги. Никогда не предполагала, что к 50 годам стану полублогером»
«Я ж «замкадыш». Принципиальный. Мне там нравится»
— Наверное, поэтому у вас такой микс и в соцсетях. Кстати, недавно ваш телеграм-канал вошел в тройку самых цитируемых за неделю. Вы даже «Незыгаря» обошли. Как вам это удалось?
— Рецепт очень простой — ставить вопросы, которые реально волнуют людей. Нужно опираться на опыт из реальной жизни и здравый смысл.
— Вы, кстати, сами пишете в «Инстаграм», например?
— Да. Уже на автомате. Единственное — я не читаю директ. Я не понимаю его механизм. Всегда об этом говорю и прошу: «Пожалуйста, на почту». Но люди все равно жалуются, что написали в директ, а я не читаю. Позавчера одна женщина возмущалась: «Я вам написала письмо, а вы мне не ответили». Я начинаю искать, оказывается, она писала в партию — для людей это одно и то же. Но обязательно найду время, отвечу, что письмо нашла (она про скамейки писала), разберемся.
В «Инстаграме» я вообще оказалась случайно. Я раньше думала, что «Инстаграм» — это про еду, шмотки, море и красивые ноги. Никогда не предполагала, что к 50 годам стану полублогером. Я все-таки не совсем блогер — потому что профессиональные блогеры на этом зарабатывают. Однажды я решила рассказать в «Инстаграме» о мусорных баках, которые мы установили в Якутске. Я искренне полагала, что заплачу деньги за пост и пусть люди увидят, что баки поставлены. Но больше я такое не продвигаю вообще. После того, как надо мной посмеялась моя дочка. Ее смех до сих пор у меня в ушах.
— На меня, кстати, произвело впечатление, что вы в Госдуму ездили на метро.
— Я и сейчас езжу на метро.
— А как же персональный автомобиль, который выдают каждой женщине-депутату?
— Он есть. Когда мне нужно по работе поехать куда-то, где нет метро, а я в Москве ориентируюсь пока слабо, пользуюсь думской машиной. Но по утрам и вечерам мне удобнее на метро. Так я доезжаю до Госдумы за 41 минуту, а на машине (я однажды попробовала) — за два с половиной часа. Мне же надо еще МКАД пересечь. Я ж «замкадыш». Принципиальный. Мне там нравится: вокруг три парка, небольшой микрорайон, похож на мой родной Якутск. Конечно, в Москве не та природа, к которой я привыкла. И климат сильно отличается. Морозца настоящего не хватает. Хорошо, хоть снег выпал. А то ведь и его не было. Как же они тут Новый год встречают?
— В метро не узнают?
— Нет. Маска, шапка до бровей. Очень удобно. Если подходят, то люди культурные. Поздороваются, что-то скажут. Мужики по плечу похлопают иногда по-пацански. Нормально. Зато появились знакомые продавщицы, парикмахеры, к которым я хожу.
— Вы себя не чувствуете федеральной звездой?
— Ну нет, конечно. Смеетесь, что ли?
— Но после избирательной кампании вас так и стали называть. А на некоторых фото вы еще и вылитая Мерил Стрип.
— Мне об этом часто говорят. Но я всегда удивляюсь. Что может быть общего между Мерил Стрип и азиатской женщиной?
— Какая разница, если похожи?
— Ну вообще говорят. Особенно когда вышел фильм «Дьявол носит Прада», очень потешались надо мной друзья: «О, опять про тебя фильм показывают». Прикольно — единственное, что тут можно сказать.
— В Якутске не были давно?
— Дома была в сентябре. Потом все закрутилось. Мы решили, что во время региональных недель в первую очередь надо поехать туда, где партия «Новые люди» получила хороший результат. А поскольку я избиралась по федеральному списку, у меня вся Россия — мой регион. Но в январе я начну работу обязательно с посещения родного города и Якутии. Для меня важно новый год начать с родины.
— А Новый год в Москве?
— Да, Новый год решили отмечать здесь. Мама и внучка здесь, свекровь в гости позвали — посмотреть Москву и отдохнуть, а мы будем изображать москвичей. Хотя на самом деле я шучу, что в Москве я гастарбайтер, в некоторой степени трудовой мигрант.
«К сожалению, подавляющее число регионов у нас живет очень бедно»
«Я не русский человек, объехала пол-России и абсолютно уверенно могу сказать — с межнациональными вопросами у нас в стране все нормально»
— Насколько крепок сейчас межнациональным мир в Якутии, откуда еще недавно уезжали русские?
— Для меня всегда важны нюансы и детали. Когда мы говорим, что межнациональные отношения — это не то же самое, что миграционные процессы, все сразу встает на свои места. В этом смысле межнациональный мир и согласие в Якутии незыблемы, и на этом наша республика держится. В Якутии 128 национальностей испокон веков живут вместе — и все нормально. Что касается перекосов в миграционных вопросах, то такие нарушения в республике были. Но их выявили, и виновные руководители потеряли должности. Напряженность определенная сохранялась, но последние социологические замеры говорят о том, что сегодня все устаканилось. Но почему-то люди, которые в этих процессах не разбираются, все смешали в одно и сказали, что это межнациональный вопрос. Нет, ребята, это не межнациональный вопрос. Есть определенные вопросы к миграционной политике, к поведению мигрантов на территориях, где они заходят в большом количестве. Я не русский человек, объехала пол-России и абсолютно уверенно могу сказать — с межнациональными вопросами у нас в стране все нормально.
— А когда происходят такие ситуации, как в Ватутинках, где участвовали местные жители и приезжие из других регионов России?
— Я думаю, здесь включается третья составляющая, когда всем вокруг плохо и тяжело, и тогда люди начинают искать крайних. К сожалению, подавляющее число регионов у нас живет очень бедно.
— Якуты, как и татары, тоже тюрки. А вы не ощущаете себя частью тюркского мира, патронируемого Эрдоганом?
— Нет, абсолютно. Где Эрдоган и где мы? Во-первых, мы от тюркского мира давно отделились. И географически мы далеко. Во-вторых, в религиозном плане мы тоже далековато. Часть из нас сохранили тэнгрианство, часть стали православными. Конечно, может быть приятно находить языковые основы, общие слова, пытаться разучивать общие песни, отдыхать в Турции, в конце концов. Но, будучи и мэром, и простым жителем Якутска, я исходила и исхожу из простой позиции. Мы часть России, якуты — россияне, и точка.
— Сардана Владимировна, что за история с погибшими собаками в Якутске? Вам часто ее вспоминают. Что там было, расскажите.
— В марте 2020-го глава республики на территории города Якутска и городского округа объявил карантин — у одной из бродячих собак нашли бешенство. Нужно понимать, что введение карантина — это не муниципальные полномочия. Такие решения принимает не мэр, а глава республики по представлению республиканской ветслужбы. Затем произошло следующее: был выявлен факт усыпления 153 собак и 48 кошек (как потом объясняли, якобы из-за того, что они контактировали с больной собакой), это произошло на территории городского пункта передержки.
Когда зоозащитники стали об этом рассказывать, я первая обратилась в правоохранительные органы, попросила расследовать, что произошло с животными. Дальше были проверки и генпрокуратуры, и МВД — вины муниципалитета в том, что случилось, они не нашли. Поручение усыпить этих несчастных животных дали республиканские ветеринары в связи с введением межмуниципального карантина на территории двух муниципальных образований.
Начальник управления республиканской ветеринарной службы был уволен, были возбуждены уголовные дела в отношении сотрудников. И хотя по данному вопросу есть полная ясность, время от времени недоброжелатели пытаются привязать эту историю ко мне. Какой в этом можно найти плюс? Это еще один повод для серьезной дискуссии о положении животных у нас в стране. Есть проблема нападения бродячих животных на людей, есть случаи жесткого обращения с животными. Проблема комплексная — тут мы упираемся в проблему приоритетов, разграничения полномочий разных ветвей власти, финансирования.
— Вас неоднократно спрашивали о том, может ли женщина в России стать президентом и готовы ли вы на это. Но во время минувшей избирательной кампании в соцсетях было много комментариев о том, что за такого президента, как вы, люди проголосовали бы с удовольствием. Вы уже отвечали на это. Но если все-таки представить, как думаете, потянули бы такой воз?
— Это вопрос из серии «если бы я была феей». Я давно на такие вопросы не отвечаю, потому что стараюсь быть приземленной и конкретной. Но да, вопрос, может ли в России женщина стать президентом, я слышу часто. Я его попробую конкретизировать. А готова ли Россия к тому, чтобы женщина была главнокомандующим? Россия же не маленькая скандинавская страна или государство где-то в Полинезии, где все цветет и с неба падает почти. У нас огромная территория, колоссальная протяженность границ (морских, сухопутных), геополитические процессы очень серьезные. Какой должна быть женщина, которая сможет такое на себя взвалить и защитить единство нашей страны? Когда в России люди говорят о женщине-президенте, они имеют в виду прежде всего социальную защиту, заботу о гражданах. Это понятно. С этим женщина может справиться. Но вопрос, сможет ли она быть главнокомандующим, меня беспокоит больше.
